"И жить до скончанья времен!" / Вспоминая Александра Лазарева (Москва)

Выпуск №5-255/2023, Вспоминая

Почему-то происходит так, что мы часто вспоминаем любимых артистов, сравнивая нередко с сегодняшними героями, которые поголовно именуются «звездами». Но в юбилейные даты наших кумиров память еще более обостряется: в ней всплывают особенно дорогие эпизоды спектаклей, фильмов... И складывается единая мозаика неповторимого прошлого, в котором эти прекрасные талантливые люди создавали поистине звездные образы, а ты был счастлив тем, что можешь глубоко пережить их чувства, проникнуться их мыслями не просто наблюдая, а полностью погрузившись в происходящее как будто с твоим непосредственным участием...

Замечательному артисту Александру Сергеевичу Лазареву в январе наступившего года исполнилось 85 лет. И уже почти двенадцать лет его нет. Но время от времени по телевидению показывают фильмы с участием Александра Лазарева, одними из самых любимых зрителями старших поколений остаются «Еще раз про любовь», где артист сыграл роль физика по имени Электрон Евдокимов, и пронзительные чеховские «Цветы запоздалые» (доктор Топорков). Каким-то непостижимым образом удалось артисту создать образы красивых, преданных делу, казалось бы, истинных мужчин совершенно разных эпох: советского ученого, для которого не существует ничего, кроме науки, и бывшего крепостного, выучившегося на врача. Поняв, что княжна влюблена в него, Топорков просит ее руки, требуя значительного приданого. Получив отказ, женится на богатой купчихе и только спустя время, услышав признание смертельно больной девушки, осознает свою ошибку, отправляет ее лечиться за границу, где она вскоре умирает. И его столь поздно осознанное ощущение, что самое главное в жизни прошло стороной, эхом отзывается в последних кадрах фильма «Еще раз про любовь», когда Евдокимов, узнав о гибели стюардессы Наташи, идет по бульвару. Его облик, походка - все словно кричит о том, что глубину потери еще предстоит осознавать очень долго. Может быть, всегда...

Судьба была щедра к Александру Лазареву, он проявился в профессии настолько самобытно, что почти о каждой его роли на сцене и на экране (а их трудно даже просто перечислить!) можно вспоминать долго, подробно, смакуя эпизоды, складывая их в многоцветную мозаику таланта. Подлинного, под силу которому было очень многое.

22 года назад в книжной серии «Звезды московской сцены», в томе, посвященном Театру имени Вл. Маяковского, был опубликован очерк замечательного театроведа, завлита Маяковки, Виктора Дубровского об Александре Лазареве. К времени выхода книги Лазарев сыграл более 20 ролей в кинематографе, на телевидении и около 50 на сцене. Коротко обозначив название лишь некоторых фильмов, таких, как уже названные, и «Через тернии к звездам», «Демидовы», «Семнадцатый трансатлантический», «Челюскинцы», «По главной улице с оркестром» и телевизионные сериалы «Мелочи жизни», «Вызываем огонь на себя», Дубровский сосредоточил свой анализ на двенадцати театральных ролях, по его мнению, «наиболее значительных, достаточно полно раскрывающих творческую индивидуальность артиста».

Александр Сергеевич Лазарев вступил в прославленную труппу руководимого Николаем Охлопковым театра после окончания Школы-студии МХАТ и оставался верен этому коллективу всю свою жизнь. Лазарев играл самые разные, ни в чем не схожие между собой роли: Виктора в «Иркутской истории» и немецкого офицера Шеринга в «Перебежчике», Часовникова в «Океане» и генерала Варравина в «Смерти Тарелкина», поставленной Петром Фоменко, Хлудова в «Беге» и Константина в «Детях Ванюшина», еще многих и многих героев, которых наряду с яркой внешностью отличали и психологически точные оттенки характеров. Названные и неназванные роли были еще до той, которая в восприятии значительного количества зрителей полностью слилась с человеком, артистом, сумевшим искренне и напряженно прожить в пределах одного спектакля жизнь великого автора и судьбу созданного им образа.

В 1970 году Андрей Гончаров начал репетиции мюзикла (столь непривычного для советского зрителя в ту пору жанра) «Человек из Ламанчи», выбрав на роль Сервантеса-Дон Кихота Александра Лазарева. Сложнейшие репетиции, включая занятия вокалом и пластикой, длились два года. Спектакль долго шел с неизменным успехом, каждый раз поражая зрителей изобретательностью режиссера, мастерской игрой артистов (Санчо Панса - Евгений Леонов, а позже - Михаил Филиппов) и, в первую очередь, фантастической цепочкой внутренних перевоплощений Александра Лазарева: из рассудительного и ироничного Сервантеса он почти мгновенно преображался в неистового рыцаря, готового сражаться за свои идеалы.

Я иду, ибо кто-то должен идти

За всех и себе на беду!

Это я, Дон Кихот,

Человек из Ламанчи,

Зовите меня,

Я приду!

Я живу,

Буду жить,

Не желаю иначе -

За всех и себе на беду!

Слава моя, как звезда,

Будет высокой всегда

- эти слова сливались с личностью произносившего их, потому что иначе и быть не могло: горящие глаза, из которых, казалось, искры летели в зал; высокая фигура вытягивалась в воображении едва ли не до колосников. Перед нами представал тот, кто не по литературоведческому определению, а по самой сути своей становился Вечным Образом, пробуждая в душе каждого, независимо от возраста, уснувшие в душе великие мечты или даже прежде не знакомые. Человек из Ламанчи в созданном Александром Лазаревым образе вырастал до великого символа жизни «за всех и себе на беду». Символа наивного, для кого-то, скорее всего, смешного, но жизненно необходимого, которое ко времени рождения спектакля многим становилось уже неведомым, придуманным. Благодаря артисту, спектакль словно зажигал в душе каждого костер, которому суждено было в ком-то ярко вспыхнуть, в ком-то - медленно угасать, как точно отметил Андрей Александрович Гончаров, «одонкихочивая» зрительный зал. «Работая над этой очень дорогой для себя ролью, - говорил Гончаров, - Лазарев воспитал в себе одержимость. Утвердил. Теперь это и его собственная черта». И, кажется, слова обета Дон Кихота:

Мечтать - пусть обманет мечта.

Бороться, когда побежден.

Искать непосильной задачи

И жить до скончанья времен!

- стали обетом, девизом самого артиста. Во всяком случае, герои его, получая самую различную окраску, от комедийной до трагедийной, были они наивными мечтателями или сознательными борцами, неизменно были одержимы, горячи в своих проявлениях, запоминаясь на долгие десятилетия.

В одном из интервью, отвечая на вопрос, хотел ли Лазарев, чтобы его сын продолжил актерскую династию, артист сказал, что объяснил Александру Лазареву-младшему: «Хочешь стать настоящим актером, знай, это опасно для жизни. Потому что все чувства, интимные мысли настоящий актер выставляет на потребу публике и, заметь, сам получает от этого удовольствие. Но не каждому удается исполнить этот душевный стриптиз, раскрыть сердце, душу, выложить на стол все кишки. А если удается, организм может не выдержать».

И эту свою одержимость профессией, неизменную верность ей Александр Сергеевич умел проявить даже в образах, очень далеких от идеалов. По его признанию, он очень любил комедийный жанр, с удовольствием играя подобные роли на сцене и на экране, что добавляло нечто очень важное в психологическом раскрытии характера: высокий стройный красавец и... столь недалекий или глупо-расчетливый ум!..

В спектакле «Плоды просвещения», поставленном Петром Фоменко спустя почти два десятилетия после «Смерти Тарелкина», где блистательный красавец генерал Варравин изощренно и коварно разоблачал Тарелкина и пытками выведывал у него, куда пропали бесценные (явно компрометирующие) документы, Александр Лазарев сыграл барина Леонида Федоровича Звездинцева, одержимого спиритизмом и увлеченно, страстно вовлекающего в круг своего безумного служения этой идее всех окружающих. Виктор Дубровский справедливо назвал фанатизм Звездинцева-Лазарева в этом спектакле «сродни святой одержимости Дон Кихота». Наверное, столь смешным, напыщенным и нелепым, с взъерошенным клоком волос и почти безумными горящими глазами, артист не был никогда прежде! В спектакле, решенном режиссером гротесково, броско, тем не менее, не терялся психологический аспект - каждый характер был в своем проявлении обоснован, отточен до мелочей.

По какой-то неясной причуде памяти рядом с Звездинцевым всплывает сыгранный Александром Лазаревым Хлудов из булгаковского «Бега»: наверное, не только самая насыщенная трагизмом, но и самая сложная по внутренним противоречиям и сомнениям роль. И словно вновь перед глазами возникает финал: медленно распрямляющаяся согбенная высокая фигура и впервые с самого начала спектакля живой, осмысленный взгляд человека, победившего болезнь. И твердо осознающего, что ждет его после возвращения...

В ряду незабываемых - и роль Лавра Мироныча в «Последней жертве» А.Н. Островского. При каждом появлении этого персонажа на сцене в сопровождении дочери в зале стоял просто стон от хохота! А с пафосом, в глубокой задумчивости произносимая Лазаревым фраза: «Здоровье Папы Римского внушает опасения», - вошла в обиход тех, кому довелось видеть этот спектакль, как неизменная нелепая цитата невпопад. А с каким наслаждением произносил он, сопровождая едва ли не каждое название блюд и напитков выразительными жестами, свой заказ в ресторане. А как менялся не только облик Лавра Мироныча от эпизода к эпизоду: от амбициозного и от того еще более жалкого племянника богатого купца до вполне респектабельного господина в последней сцене...

Поистине блистательной была и роль Эдмунда Кина в спектакле «Кин IV». Король сценических подмостков далеких времен представал в исполнении Александра Лазарева подлинным королем современной сцены, любимцем публики, властителем ее дум и чувств. Широко используя в создании образа свое мастерство, артист легко, естественно, почти незаметно переходил от одного состояния к другому в отношениях порой с одними и теми же, порой с разными персонажами, каждое из них очерчивая определенными оттенками. И заставляя задуматься над своими словами в одном из интервью: «Театр - это маленькое государство. В нем сконцентрированы такие человеческие отношения, что, взрываясь, они могут тебя ранить, от них может лопнуть сердце. В общем, театр есть театр». Эти слова в равной мере можно отнести и к роли Эдмунда Кина, и к артисту Александру Лазареву.

... Прошли десятилетия, промелькнули годы, незабываемое - осталось. Наступил 100 летний юбилей Театра имени Вл. Маяковского. Недавно возглавивший коллектив Егор Перегудов предложил артистам составить спектакль «Истории» из фрагментов ролей, когда-то сыгранных или воплощенных лишь в мечтах. Первой же сценой стал отрывок из «Смеха лангусты», поставленного много лет назад Сергеем Яшиным для Светланы Немоляевой и Александра Лазарева. Это был сильнейший момент юбилейного представления: актриса играла Сару Бернар, погруженную в написание своих воспоминаний, а ее секретарь Жорж Питу должен не просто записывать за ней, но сыграть каждого, о ком она вспоминает: мать, настоятельницу монастыря, американского импресарио Жаррета, Оскара Уайльда, мужа. Поначалу сопротивляясь, Питу постепенно втягивается в игру... Это был замечательный спектакль, но Александра Лазарева нет, и Светлана Немоляева решила воспользоваться записью его голоса. Эффект был не просто трогательным, а по-настоящему волнующим: звучал в ответ репликам Сары Бернар незабытый голос Лазарева, на экране, словно из тумана то появлялись, то исчезали очертания схожей с артистом фигуры, и казалось - перед нами вновь возникало увиденное и пережитое когда-то.

Театр есть театр - в этих простых словах скрыто гораздо больше, чем нам порой представляется. И память наша дорожит каждой возможностью хоть на короткое время вернуться туда, куда возврата нет.

Фотогалерея