Ваш номерок

Выпуск №6-256/2023, Тайны профессии

О том, что театр начинается с вешалки, слышал, наверное, даже тот, кто ни разу не переступал его порога. Фразу эту привычно приписывают Константину Сергеевичу Станиславскому. «Авторство» не оспаривалось не только в зрительской, но и профессиональной среде. Юрий Завадский в статье «Живой театр» («Известия» от 28 июля 1963 г.) писал: «Я очень радуюсь, что моя давняя мысль о том, что слова Станиславского - «театр начинается с вешалки», должны пониматься расширенно, современно, находит свое отражение в практике многих театров... в частности в спектакле «Десять дней, которые потрясли мир» фойе оживает еще до начала спектакля... Театр должен всеми средствами развивать и укреплять эту свою магическую волшебную возможность, устанавливая живые взаимосвязи со зрителем».

Между тем, среди огромного количества текстов, написанных рукой Станиславского, эту фразу обнаружить так и не удалось. Да и в воспоминаниях коллег и учеников никаких указаний на то, что мэтр когда-либо произносил нечто подобное, не имеется. Однако поговорка возникла не на пустом месте. 17 января 1933 года Константину Сергеевичу исполнилось 70. Среди тех, кто поздравил его с весомой датой, были и сотрудники гардероба созданного им театра. И он не смог не ответить этим людям хотя бы письменно. Благодарность за поздравления была отправлена 23 января:

«В день моего семидесятилетия вы вспомнили меня и прислали свои дорогие для меня приветствия. Я был ими искренно растроган. Вы - наши сотрудники по созданию спектаклей. Наш Художественный театр отличается от многих других театров тем, что в нем спектакль начинается с момента входа в здание театра. Вы первые встречаете приходящих зрителей; вы можете подготовить их как в благоприятную, так и в неблагоприятную сторону для восприятия впечатлений, идущих со сцены. Если зритель рассержен, он не в силах отдаваться впечатлению и делается рассеянным и невосприимчивым; если же, войдя в театр, он сразу почувствовал к нему уважение, - он смотрит спектакль совсем иначе.

Вот почему я считаю вашу работу чрезвычайно важной, и приветствую, и благодарю вас за поздравление как своих сотрудников по созданию спектакля.

Примите от меня самую искреннюю и теплую благодарность».

Как известно, выдающийся русский архитектор Федор Шехтель перестроил для Художественного театра здание, которое сдавалось для представлений купцом Лианозовым. За три летних месяца 1902 года (в реконструированном здании планировалось открыть новый сезон) осуществить коренную перестройку оказалось невозможным, да и главное внимание было уделено сцене и зрительному залу. Так что гардероб пришлось оборудовать там, где сейчас располагается Зеленое фойе, то есть буквально в двух шагах от дверей, ведущих в зрительный зал. Это создавало немалые неудобства как тем, кто только собирался сдать верхнюю одежду, так и тем, кто это уже сделал. В бывший полуподвал гардероб перенесли во время одной из реконструкций уже после смерти Станиславского.

Шехтель, отличный рисовальщик, разрабатывая общую колористическую концепцию Художественного театра, придумал и униформу для сотрудников, которым предстоит иметь дело со зрителями - капельдинеров, гардеробщиков и буфетчиков. Сами костюмы, увы, до наших дней не дошли, однако музей МХАТа, по счастью, обладает шехтелевскими эскизами. Нынешняя униформа по покрою отличается от исторической, но традиционный оливково-зеленый цвет сохранила.

Время от времени приходится слышать разглагольствования в духе «десакрализации»: мол, никакого особого смысла Константин Сергеевич в это письмо не вкладывал, просто как человек воспитанный не мог не поблагодарить людей, выполняющих такую неблагодарную работу. Если бы это было так, вряд ли неизвестному остроумцу пришло бы в голову сжать суть письма Станиславского до размеров афоризма. А сам афоризм вряд ли получил бы такую долгую жизнь - как-никак ему в этом году исполняется 90 лет!

Мысли, адресованные служителям гардероба, являлись для Константина Сергеевича частью целостной этической системы взаимоотношений между человеком и театром. В своей «Этике» он писал: «В театр нельзя входить с грязными ногами. Грязь и пыль отряхивайте при входе, калоши оставляйте в передней вместе со всеми мелкими заботами, дрязгами и неприятностями, которые портят жизнь и отвлекают внимание от искусства. Отхаркайтесь, прежде, чем войти в театр. А войдя, уже не позволяйте себе плевать по всем углам. Между тем, в подавляющем большинстве случаев, актеры со всех сторон взносят в театр всякие житейские мерзости, сплетни, интриги, пересуды, клевету, зависть, мелкое самолюбие. В результате получается не храм искусства, а плевательница, сорный ящик, помойка».

Кто-то может сказать, что на сегодняшний день поговорка устарела - первыми зрителей встречают билетеры, проверяющие билеты на входе, и охранники, пропускающие их через рамку и досматривающие вещи. С формальной точки зрения, они правы, но эти несколько секунд на входе на настроение человека, спешащего на спектакль, влияют мало. Иное дело - гардероб. По мнению тех, кто в нем работает (не исключено, что Станиславского они штудировали основательней, чем некоторые актеры), это место особенное: здесь человек оставляет не только верхнюю одежду, но и заботы, огорчения и всяческую суету, принесенную из повседневности. Вот снимает он с себя эту «оболочку» и попадает в другой, необыденный мир. Не у всех это получается, так сказать, автоматически, и задача гардеробщика помочь зрителю перенастроиться, хотя на это у него не больше двух минут и пары реплик.

Те, кто в театре бывает редко, как правило, плохо ориентируются, и зачастую именно гардеробщику приходится подсказывать таким зрителям не только как по номерку определить, где они раздевались, но и вообще, где что в этом театре находится. Тем, кто прибегает в последний момент, приходится напоминать о том, что после третьего звонка двери партера закроют, и им придется подниматься на балкон, где их усадят на свободные места, а свои они смогут занять только в антракте. И нередко именно гардеробщик принимает на себя первый удар негодования «театрала», пребывающего в уверенности, что если он заплатил за билет, то весь театр должен вертеться вокруг его драгоценной особы. Одна моя знакомая гардеробщица утверждает, что владение некоторыми психологическими навыками для людей ее профессии гораздо важнее физической подготовки. Если не снизить градус нервозности, такой зритель и своим ни в чем неповинным соседям удовольствие от спектакля отравит. Особая нагрузка на детских спектаклях: потерянные номерки, перепутанные шубки-шапки или пакеты со сменной обувью, одежда родителей, неведомо каким образом оказавшаяся в совсем другой секции. А если пришел целый класс, то хлопот прибавляется многократно.

Однако несмотря ни на какую нервотрепку и усталость, служители гардероба любят свою работу. Иные тут просто не приживаются. «Для меня МХАТ - любовь с первого взгляда, - однажды поделилась со мной воспоминаниями Юлия Ивановна Горбунова, одна из старейших гардеробщиц театра. - Точнее, с первого спектакля - «Синей птицы» Метерлинка. Мне было семь, когда мама с папой привели меня на нее. Любовь к театру я, наверное, получила от них. Это было еще до войны, но спектакль помню до сих пор - и уютный домик, где жили Тильтиль и Митиль, и замок Ночи, и всех персонажей. Мне больше всего нравился Хлеб, который отрезал от себя куски, чтобы накормить детей, которым было не больше, чем мне самой. Когда война кончилась, театр вернулся в мою жизнь не сразу, но уже навсегда. Для меня существовал МХАТ и... все остальные театры. На любимые спектакли - «Идеальный муж», «Ярмарку тщеславия», «Дни Турбиных», «Трех сестер», «Чайку» - ходила по многу раз, чтобы снова испытать это ни с чем не сравнимое чувство прикосновения к чему-то, что больше тебя самого. Моя профессия никакого отношения к театру не имела - я инженер-гидроэнергетик-электромеханик. Я любила свою работу, но всегда знала - вот выйду на пенсию и приду во МХАТ хоть билетером, хоть гардеробщицей. Так и сделала. На следующий же день позвонила в отдел кадров и меня приняли в филиале на улице Москвина, где теперь Театр Наций. А через полгода нас перевели на основную сцену, потому что филиал закрыли на ремонт. Так что я здесь уже почти тридцать лет».

Впрочем, в последнее время когорта гардеробщиков существенно помолодела. Уже не только в молодежных и студийных, но и во вполне себе академических театрах места у гардеробной стойки занимают юноши и девушки не старше 25. Кто-то просто таким образом подрабатывает по вечерам после учебы, кто-то специально устраивается, чтобы спектакли посмотреть. По инструкции покидать свою секцию нельзя, но можно попросить коллегу и хотя бы один акт посмотреть. Такие театралы, пересмотрев репертуар, перекочевывают в новый театр. Но есть и те, кто таким образом изучают непарадную сторону театральной жизни, набираясь профессионального опыта. Особенно часто среди таких ребят встречаются почему-то студенты продюсерских факультетов. Хотя, на самом деле, это как раз понятно. Ребята, конечно же, мечтают о собственных проектах, но понимают, что без знания театральной повседневности, не покрутившись «винтиками» в этом сложном механизме, у них мало шансов на успех. Вот и взбираются вверх по театральной «лестнице» ступенька за ступенькой.

Сегодня театр без гардероба представить себе невозможно. А ведь многие сотни лет он прекрасно без этого помещения обходился. И это касается не только античных амфитеатров или ровесников шекспировского «Глобуса». Еще в пушкинские времена никаких гардеробов не существовало. Помните, в «Евгении Онегине»:

Еще амуры, черти, змеи
На сцене скачут и шумят;
Еще усталые лакеи
На шубах у подъезда спят...

Привилегированная публика оставляла верхнюю одежду привезенным с собою лакеям или кучерам. Первые устраивались с барскими шубами прямо в вестибюле, вторые стерегли их в экипажах, если господа абонировали ложу, то лакей усаживался на табурете в «предбаннике». О публике, занимавшей места в ярусах и на галерке, долгое время держатели театров не беспокоились.

Благодаря репутации новатора, прочно закрепившейся за Московским Художественным Общедоступным театром, многие полагают, что и гардероб впервые появился именно там и как раз по инициативе отцов-основателей. На самом деле гардеробы начали устраивать примерно с середины XIX века, когда без них уже никак было не обойтись. Поначалу гардеробы были раздельными: для каждого уровня публики свой этаж и свой гардероб. Служителей там не полагалось, как и охраны. Помещения эти считались служебными - в них отсутствовало не только какое бы то ни было убранство, но порой даже и освещение: в один вечер как правило показывали две пьесы - что-то трагично-драматичное и комедию-водевиль, представление длилось часов пять-шесть, плюс довольно продолжительный антракт - рачительный хозяин столько времени свечи жечь попусту не станет. А прилепленные как попало крошечные огарки, за которыми некому было следить, могли привести к катастрофе. К примеру, оба раза пожары в Большом театре начинались именно с гардеробных комнат.

В виде, близком к нынешнему, гардеробы стали оборудоваться в начале 80-х годов XIX века. После отмены монополии Дирекции императорских театров на показ спектаклей и проведение иных «зрелищных мероприятий», стали одна за другой возникать частные труппы, представления которых были в первую очередь рассчитаны на публику, прибывавшую в театр без лакеев. Вот тогда и пришла пора придумывать, где хранить одежду и как ее охранять. Существовала практика так называемой сдачи в аренду таких помещений: арендатор брал на себя ответственность за сохранность вещей, сданных на время спектакля, и уже сам нанимал служителей, которые за ними и присматривали. В Москве и Петербурге даже существовали артели театральных гардеробщиков, члены которых передавали профессию от отца к сыну. Изначально это была сугубо мужская профессия, требующая немалой выносливости - историки моды вычислили, что в старину одежда весила раза в три больше, чем сегодня. Сегодня это профессия по преимуществу женская и, хотя нынешние пальто и плащи вроде бы не очень и тяжелы, легкой ее не назовешь. Но для всех, кто к ней причастен, театр начинается не с вешалки, а с любви...

Фото с официальной страницы

МХТ им. А.П. Чехова в Яндекс.Дзен

Фото из фондов Музея МХАТ

Фотогалерея