Там чудеса! /Театр «Эрмитаж»

Выпуск №1-121/2009, Премьеры Москвы

Там чудеса! /Театр «Эрмитаж»

 

Перед рассказом о спектакле не могу не сделать отступления (или вступления), вспомнив о том, как повезло мне очередной раз в жизни, когда после института я оказалась в литературной части Московского театра «Эрмитаж» (тогда Миниатюр). Там к своему академическому образованию я смогла прибавить очень полезные трудовые навыки, помогая деятельности тогдашнего завлита Владимира Оренова. Там же оказалась не только свидетелем, но и скромным участником сотворения волшебных спектаклей Михаила Левитина. Эта наука и это участие позволяют мне считать с тех пор «Эрмитаж» родным театром, и это же родство не позволяет писать о нем так часто, как хотелось бы. Воспевать свое вроде неудобно, а не воспевать – рука не поднимается. Тем более, что сотворение спектаклей так и осталось для меня тайной. И печатала на машинке тексты своими руками, и на репетициях сидела, но так и не уловила тот момент, когда из вполне понятных рабочих будней вдруг возникал тот самый единственный, неповторимый, ни на что до сих пор виденное не похожий Спектакль. Мне кажется, что из всех театральных режиссеров Левитин – самый театральный. Он может сотворить театр из всего. Начиная, разумеется, с пьес, которые он тоже может сотворить из чего угодно. Не будем вспоминать тривиальный телефонный справочник, но пьеса, а затем и спектакль по материалам первого съезда Союза писателей (спектакль «Мы собрались здесь»), согласитесь, не всякому по плечу. Да просто в голову не придет! Из прихотливо отобранных рассказов возникает мозаика – не куртуазно-амурный, а трагический, но нежный «Здравствуйте, господин де Мопассан!». И Чехов у него – особенный, и Габриель Маркес, и Трифонов, и Олеша. А такого канкана, как в «Соломенной шляпке», Москва тогда еще не видела. Левитин шаман, конечно, или баюн: «Идет направо – песнь заводит, налево – сказки говорит». Еще одно свойство Левитина: он – человек с памятью. Конечно, не всеобщее, но и не такое редкое свойство. Однако в соединении с талантом творит чудеса. Всему незабываемому и незабвенному он дает еще прожить в своих книгах и спектаклях. Памяти Любови Полищук, сыгравшей в «Эрмитаже» свои лучшие роли, был не просто посвящен спектакль «Хармс! Чармс! Шардам!», а сделан так, что игрался весь вокруг ее уже нематериального образа, но как будто она на сцене. Не было вспомогательных приемов в виде демонстрации на экране или записи голоса, но не с пустотой работали партнеры, а с концентрированной памятью. В тот вечер в зале были почти все «свои», но, думаю, что и не слишком просвещенный зритель уловил бы Любино присутствие.

Спектакль «Капнист туда и обратно», придуманный Михаилом Левитиным по песне Юлия Кима, посвящен Давиду Боровскому, с которым так невозможно расстаться театральным людям. Но для меня это был еще и привет от Саши Хочинского, тоже, недолго правда, работавшего в «Эрмитаже». Каким он был смертельно обаятельным этот необъяснимо малоизвестный актер! В старом фильме «Бумбараш» он поет с Золотухиным у костра «Журавлик по небу летит». «Наш простой советский Бельмондо» – спела о нем Вероника Долина. А сам он спел мне как-то на кухне эту самую, исключительно забавную песенку Юлия Кима «Волшебная сила искусства». Давно это было. Увы, и Саши давно нет. Но есть теперь спектакль с подзаголовком «История, приключившаяся с комедиографом Капнистом в царствование Павла I». На сцену в изысканном камзоле павловской эпохи, потряхивая кружевными манжетами, элегантно опираясь на трость, выходит Борис Романов и не спеша, доверительно начинает рассказ: «Капнист пиесу накропал, громадного размеру. И вот он спит, в то время как царь-батюшка не спит: он ночь-полночь пришел в театр и требует премьеру. Не знаем, кто его толкнул. История молчит». Терпеливо, серьезно и обстоятельно он читает довольно длинную (15 куплетов), безумно смешную, «стебную» («…и не успел двух раз моргнуть наш, прямо скажем, Вася») песенку как балладу. Таким образом, фабула сразу известна. В течение многочасового ночного спектакля государь успел вначале разгневаться и сослать творца в Сибирь. И фельдъегеря его уж и повезли. К середине спектакля велено было вдогонку еще и в железа автора заковать. А к финалу поэта вернули и даже наградили.

И начинается действие по сюжету. Сладко спит в постели Василий Капнист (Алексей Шулин). Ошеломительно врывается невероятно темпераментный Павел (Евгений Кулаков). Актер еще и радостно узнаваем, как часто сегодня бывает, благодаря телевидению. Каждый вечер по будням его можно видеть по первому каналу в сериале «След» в роли молодого эксперта Ивана. Его государь совершенно умилительно сопереживает действию. Он носится по балкону, постоянно врывается на сцену, пытается предугадать события, огорчается до слез, радуется до изнеможения. Одновременно отдает бесчеловечные приказы (сослать, заковать), но такому идеальному Зрителю можно все простить. Согласно времени действия («ночь-полночь») все персонажи в разнообразно-исподнем, белом, спальном, кроме государя – он в парадном мундире – и фельдъегерей. Какие персонажи? Те, которых нет в песне, но их не может не быть. Это насмерть перепуганные актеры, играющие ту самую капнистову пьесу «Ябеда». А как играют-то! И сонно, и испуганно, и увлекаясь постепенно, и уже совершенно самозабвенно эту наивную и абсурдную борьбу Правдина, Неправдина, Кривосуда и проч. Уже довольно долгое время спектаклей Левитина невозможно представить без Андрея Семенова (Неправдин, ябедник). Он вообще-то заведующий музыкальной частью и автор музыки спектакля, но какой постановщик смог бы удержаться и не использовать его актерские данные, его «эффект присутствия»? Неистовый, рыжий – он как факел, от него – жар и искры и обезоруживающая вера в любые предлагаемые обстоятельства. Он ухитряется и дирижировать живым оркестром, и играть в пьесе, и с восторгом оценивать все происходящее.

Актеры играют пьесу, Павел неистово внимает. А Василия Капниста, нашего, прямо скажем, Васю, уже закованного в кандалы, везут в неведомую Сибирь. Сцену наполняют странные, страшные то ли люди, то ли волки – представление столичного поэта об этих краях. Резкий грим, буро-серые костюмы (или шкуры?), мех, перья – некогда разглядывать. Набежали, закружили – «…Домового ли хоронят? Ведьму ль замуж выдают?». Ах, как хороша моя любимая Ирина Богданова, чей персонаж обозначен в программке «Голос в степи»! Дикая особь, ведущая стаю. В ней и степная удаль, и угроза, и настороженность, и тоска. Но есть что-то и от Маленькой Разбойницы.

Пьеса продолжается, полуодетые артисты поют и танцуют. Скоро злодеи будут разоблачены и порок наказан, что явится полной счастливой неожиданностью для государя. Поэт прощен, возвращен и награжден: «Ну, негодяй, – промолвил царь и золотом осыпал. – Пошто заставил ты меня столь много пережить?». Овации на сцене и в зале. Затемнение. На поклоны труппа выходит, облаченная с непостижимой быстротой в роскошные подробные красочные костюмы павловской эпохи. Аплодисменты прекрасному жесту постановщика и (за весь спектакль в целом) художнику Оксане Ярмольник. Артисты удалились за кулисы. Зрители тоже было двинулись к выходу… Но одиноко и решительно стоит в центре сцены и явно никуда не уйдет самый искренний и преданный Зритель – император Павел. Ему отдельно и радостно аплодируют, а он все равно не уходит. И, наконец, остается один перед опустевшим залом. Грозный государь, влюбленный в театр, как ребенок. Стойкий оловянный солдатик на часах. И все думалось про него – а может, так и стоит по сию пору? И правильно – не может быть сцена пустой. А может быть, они без нас по ночам еще что-нибудь играют? Кто знает? Там – чудеса.

Фото Виктора Сенцова

Фотогалерея

Отправить комментарий

Содержание этого поля является приватным и не предназначено к показу.
CAPTCHA
Мы не любим общаться с роботами. Пожалуйста, введите текст с картинки.