МУРМАНСК. "И ты со мной - дай руку мне"

Выпуск № 7-257/2023, В России

В репертуаре Театра Северного флота несколько спектаклей о войне, отражающих смысл сегодняшнего времени. Есть пьесы, написанные много лет назад, которые возвратились к зрителю как послание предшествующих поколений. «Тёркин. Кто же он такой?» по поэме А. Твардовского, «Туман над заливом» Исидора Штока (см. рецензию в «Страстном бульваре, 10», №10-250/2022) поставлены главным режиссером Александром Шарапко. В самые последние дни февраля состоялась премьера Юрия Сергиенко по пьесе Рустама Ибрагимбекова «Прикосновение».

Пьеса эта ставилась в 70-80-х во многих театрах, есть и радиоспектакль, в котором звучит узнаваемый голос автора. С течением времени драматург вносил в текст правки, но они не коснулись глубинного смысла рассказанной истории. В ее основе известные с древнейших времен темы: безвременной гибели юности, чаще на поле битвы, единения всех людей как залог бессмертия человечества и памяти о погибших... В драме прослеживаются черты древнегреческой трагедии рока.

Само понятие «прикосновение» является архетипом и обладает бесконечным разнообразием смыслов, которые воплощаются в образах мировой культуры. Можно «прикоснуться к тайнам Вселенной», но и слегка дотронуться до чьей-то руки. Эта рука на фреске Микеланджело протянута Богом к Адаму, даруя ему жизнь, а есть и руки матери, прижимающей к себе ребенка. Художественные образы «прикосновений» складываются в единую картину мира в потоке человеческой истории, в ней все живущие взаимосвязаны.

Сюжет «Прикосновения» обладает и символическим смыслом, и вполне конкретным литературным контекстом. С ним связано повествование о мужчине и женщине, которые хотят заключить «сепаратный мир» во время войны ради любви и призрачного счастья, как герои романа Хемингуэя «Прощай, оружие». Эта тема звучит в книгах Ремарка, а позднее и у наших писателей-фронтовиков: в «Альпийской балладе» Василя Быкова, в «Пастухе и пастушке» Виктора Астафьева. Каждая попытка персонажей быть счастливыми на войне заканчивается трагически.

В драме Ибрагимбекова известный сюжет приобретает философский, христианский, гуманистический смысл. Действие разворачивается в 1944 году в Западной Белоруссии, когда канонада звучит уже «негромко и недолго». «Прикосновение» не о любви между мужчиной и женщиной, случившейся на войне. В драме три героя - Андрей, Адалат и картины, которые в жизни Андрея значат больше, чем девушка.

Небольшая по объему драма представляет собой сложный сплав мифологических, исторических, литературных реалий, они соприкасаются, рождают новые смыслы и дают почти безграничные возможности режиссеру для сценической интерпретации.

В пьесе Рустама Ибрагимбекова огромную роль играют пространственно-временные отношения, драматург сохраняет единства времени, места и действия. Время краткое - полдня, пространство замкнутое - чудом сохранившаяся среди сгоревших изб церковь. Она становится местом исповеди, укрытием для героев, звук церковного колокола призывает людей в минуты трагедии. Сжатость времени и пространства не позволяет воплотиться отношениям, чувствам, общению, остается краткий миг - прикосновение.

Юрий Сергиенко объединяет два акта пьесы в один и добивается непрерывности психологического действия. Раиса Чебатурина, художник-постановщик, увеличивает пространство небольшой сцены театра, создавая отдельные, как будто парящие фрагменты полуразрушенных стен с фресками, где лики и одеяния ангелов и апостолов написаны широкими мазками, условно. На заднике, чуть выше груды камней просматривается образ Богородицы с младенцем. Всё вместе раскрывает символический образ войны, который усиливается первой мизансценой: в полуразрушенной церкви возле ступеней на колокольню ждут санитарную машину тяжелораненый сержант (Алексей Макаров) в белой рубашке с ярко алыми каплями крови - цветами искупительной жертвы и солдат Андрей. С этого момента и начинается история двадцатишестилетнего Андрея в исполнении Степана Акманова, несомненной удачи спектакля.

Задача актера - сыграть молодого человека, который предчувствует незавершенность своей короткой жизни и остро ощущает нереализованные возможности. Из его слов мы узнаем, что у него рабочая профессия, а мечтал стать художником, нет толком образования, не нашел любимую девушку, нет друзей, брат погиб. Монологи Андрея самые длинные в тексте пьесы, эти отдельные фрагменты - «книга его жизни», он их передает как послание в будущее. Режиссер и актер именно в этих историях находят краски для изображения характера героя, в котором прочитывается его трагическая судьба.

Первый сюжет о безногом молодом офицере, с ним Андрей познакомился до войны. Этот инвалид принимает свою судьбу с печальной улыбкой, не обременяя окружающих немощью и не вызывая жалости. Андрей «примеряет» эту улыбку как собственную маску, как «отличную моральную подготовку к войне». Выразительная улыбка как тонкое касание, как бесценный дар одного человека другому. Актер, улыбаясь, снимает напряженность резкого разговора, смягчает слова и поступки персонажа. Эта улыбка почти всегда у него на лице. Она означает: «как бы ни было плохо, хорошо уже то, что живешь». Маска-улыбка скрывает от окружающих трагическое предчувствие гибели. В ней, наивной, открытой, ключ к пониманию характера.

В другой истории Андрей рассказывает, как в детстве не состоялось его участие в балетном кружке. Преподаватели разглядели в нем хорошие данные, но он не смог побороть застенчивость и стыд, а потом долго жалел. Лейтмотивом жизни героя становится музыкальная тема танца маленьких лебедей из «Лебединого озера» как напоминание о том, что не сбылось. Этот сюжет стал отправной точкой для пластической концепции роли. Движения Андрея, легкие, быстрые, несмотря на ранение ноги. Он взбегает по лестнице, тащит тяжелый ящик, двигается и говорит без остановки в течение всего спектакля, как будто пытается убежать от судьбы.

Центром драмы и режиссерской сценической композиции становятся картины, принесенные героем из замка. В истории драматургии есть ряд произведений, в которых предметный мир оказывает влияние на интенсивность развития действия и конфликта. Вещи обладают судьбоносным смыслом. Таков платок Отелло, потерянный Дездемоной, или чаша с ядом в «Гамлете», роковой медальон в драме Островского «Без вины виноватые». Образы картин совпадают с внутренней жизнью героя, актер на сцене общается с ними, как с живыми, они, возможно, важнее его общения с Адалат. Картины, спасенные от разграбления немцами, становятся замещением несостоявшейся жизни Андрея, его призвания. Картины как будто прикоснулись к душе героя, раскрыли ее, освободили от тяжести военных лет и вернули к человечности, к гармонии, красоте. Андрей их до бесконечности рассматривает, едва не плачет над ними, показывая Адалат. Драматург замечает в тексте, что это могут быть импрессионисты, называет Тулуз-Лотрека и Верещагина. Раиса Чебатурина размещает на сцене узнаваемый вид Парижа, возможно, работы Моне или Писарро, туманные романтические пейзажи, собак, которые моментально оживляют аскетическое пространство, наполняют его мирной жизнью, радостью бытия. Андрей интуитивно осознает, что уйдет из жизни, не оставив следа, но картины как двойники его души могут жить вечно, недаром он рассматривает даты на обратной стороне.

Появление Адалат (Диана Михайлова) меняет сценический ритм постановки. Первоначально герои - антагонисты, их индивидуальности противоположны и не совпадают по темпераменту. Краткий миг знакомства Андрей переживает как полноценную жизнь, а для нее пребывание в разрушенной церкви и общение становятся вынужденной необходимостью. Он открыт, разговорчив, признается в любви, не реагирует на ответные колкости, она - сдержанная, холодная, недоброжелательная, отвечает на пространные речи Андрея односложно. Психологически содержательные диалоги с паузами, недомолвками, внезапной сменой эмоций свидетельствуют о прекрасном актерском взаимопонимании, наслаждении игрой. Внешний облик героини не соответствует ее молодому возрасту: гладкая прическа с пробором, стандартная военная форма. Эта женщина повзрослела на войне. Образ, созданный актрисой, предполагает некоторую статичность, скованность в движениях, сдержанность мимики, что отражает характер героини, ее жизненный опыт - она жена и мать. Ее тревога за родных спрятана внутрь души. Эта закрытость - еще и показатель состояния предельной внутренней напряженности, поскольку Адалат предчувствует, что ей суждено оберегать Андрея, он двойник ее мужа: такой же отчаянный идеалист. Игра актрисы позволяет увидеть за внешне лаконичным рисунком роли сильные чувства.

Внезапное появление врага, вызывает мощный эмоциональный и физический контакт персонажей, резко убыстряет темп спектакля. Все события, нюансы отношений, разговоры и откровения обнаруживают свой истинный смысл в трагической развязке финала. Маски сорваны, герой летит навстречу гибели, спасая горящие картины. Адалат и силой, и на коленях, и слезами не способна его удержать. Андрея влечет внутренний импульс, подобно тому, который испытывал Гамлет при встрече с призраком: «Это - голос моей судьбы, и он все жилы мне внезапной львиной силой наливает». Для Андрея спасение картин как спасение души, дорога к бессмертию. Адалат пытается задержать его на земле, привязать к жизни. Ей, как и Богородице, чей облик с ребенком высвечивается на стене храма, не удается защитить того, кто обречен.

Картины - душа Андрея - положены в ящик-гроб и заколочены. Адалат звонит в колокол, созывая людей, «возвещая о человеческом горе». И невольно вспомнишь: «Не спрашивай, по ком звонит колокол...»

Зрители высоко оценили психологически достоверную игру молодых актеров, строгое по стилю оформление сцены Раисой Чебатуриной, ясность режиссерской композиции Юрия Сергиенко. Однако эстетическая, философская емкость маленькой пьесы Рустама Ибрагимбекова столь велика, что трудно представить режиссера, абсолютно довольного даже удачной работой.

Фото О. ФИЛОНОК

Фотогалерея