Честный подлец, или Лифт в лучшую жизнь / «На всякого мудреца довольно простоты» в Театре «На Литейном»
Выпуск №8-258/2023, Премьеры Санкт-Петербурга
Для режиссера Сергея Морозова постановка пьесы А.Н. Островского «На всякого мудреца довольно простоты» в Театре «На Литейном» является далеко не первой. На этот раз спектакль носит название «Мудрецы». И действительно, в этом мире лоска и благополучия все действующие лица хотят казаться умными, показать свою важность. Только вот, кажется, они слегка «перемудрили», раз Егор Глумов с такой легкостью смог их одурачить. Каламбур, не правда ли?
Если материал спектакля - текст - не подвергся особым изменениям, то время действия комедии перенесено в современность. Телевизор, смартфоны, Bluetooth колонка - далеко не весь список сегодняшних атрибутов. Главное сценографическое решение - пространство лифта. Художник-постановщик Александр Орлов выстроил декорацию таким образом, что в глубине и по бокам сцены-коробки располагаются современные лифты с панелями, на которых светятся номера этажей. Способ существования актеров задается оформлением, они то и дело заходят в лифт и выходят. При этом сотрудники службы обеспечения, как лифтеры, нажимают на кнопку нужного этажа. Часто в спектакле используется следующий прием: один герой еще не успел войти в лифт, а уже появился другой, и все диалоги, которые могли бы иметь приватный характер, произносятся в присутствии первого.
На планшете сцены, который при необходимости служит холлом высотного здания, роскошным кабинетом, фешенебельной гостиной, появляется то огромный офисный стол, то зеркало и высокий барный стул, то красная кушетка под старину. Герои торопятся кто куда: вот Егор Глумов спешит на работу; а это Крутицкий и Мамаев в банных халатах вышли из парилки; а Глафира Глумова и Клеопатра с новыми покупками пришли то ли в отель, то ли домой.
Квартира Глумовых возникает на авансцене. Она обозначена условно, всего лишь кабинетным диваном с высокой спинкой и телевизором. Когда действие происходит не в этом жилище, диван отодвигается в сторону. В левый портал встроен еще один лифт, через него гости проникают к Глумовым. Этот лифт отличается распашной дверью с сетчатой решеткой, такие еще сохранились в домах Санкт-Петербурга. Кажется, происходит явное смешение стилей и эпох. Стоит еще поразмышлять, какое смысловое значение оно несет...
В процессе развития действия два мира, элитарный и плебейский, могут существовать параллельно друг другу. В сцене визита Крутицкого к Софье Турусиной (основная часть сцены) главный герой возвращается к себе (правый портал) и принимается писать в дневнике. То же самое происходит, когда Клеопатра посещает Крутицкого. Пока Клеопатра выясняет, на ком женится Глумов, последний возвращается в собственное жилище. Устало сняв пиджак, ослабив галстук, он укрывается пледом, ложится и продолжает записывать тайные мысли.
Лифт - это метафора. Для Егора Глумова (Виталий Гудков) это не только возможность попасть в мир Крутицких и Мамаевых, повысить свой социальный статус, но и способ обретения дарований, которые помогут убедить, ублажить, подстроиться, обмануть. Лифт словно сканирует человека и дает то, что необходимо в данный момент. Вот сцена признания Глумова в любви Клеопатре. Он отчаянно долго пытается вызвать лифт. Безуспешно бегает от одной кабины к другой, нажимает все кнопки подряд. Но даже когда лифт приезжает, двери мгновенно закрываются. Они как будто подчиняются воле Клеопатры. Музыка и дым только накаляют атмосферу. Наконец, когда Глумову удается зайти в лифт, тот не спешит уехать. Стоя к зрителям спиной, Глумов произносит слова любви и кидается к ногам Клеопатры, которая в этот момент стоит на авансцене, опершись на барный стул.
А вот уже другая сцена, сцена несостоявшегося свидания. Глумов выпроваживает Клеопатру из собственной квартиры. Закрыв за ней створки лифта, он обтирает руки о дверь и пол, как от чего-то склизкого и мерзкого. И если лифт способен поднимать «до небес», то и в обратном направлении он двигается с тем же успехом. Именно поэтому в финальной сцене, когда все прочитали дневник с едкими замечаниями Глумова о себе, разоблаченный, он покидает их лицемерный мир на лифте. Цифры на световой панели изменяются сначала до нуля, а затем лифт начинает подниматься...
Когда пьеса переносится из XIX века в XXI, то вопрос, который резонно возникает, - удалось ли режиссеру найти типы персонажей Островского в современных реалиях? Кажется, что у Сергея Морозова это получилось. Егор Глумов в исполнении Виталия Гудкова - офисный клерк в черном костюме, лакированных туфлях и с папкой бумаг под мышкой. Крутицкий (Вячеслав Захаров) - этакий бизнесмен и олигарх, который успевает и проекты писать, и водочки после баньки выпить, и к Турусиной заглянуть вспомнить молодость. Мамаев Нил Федосеич (Михаил Разумовский) - современный богач с замашками аристократа. Не зря он при первом знакомстве появляется на сцене во всем черном: пальто, очки, кожаные перчатки, шляпа и зонт-трость. Он явно любит элегантно одеться. Он даже больший плут, чем его племянник Егор Глумов. Об этом свидетельствует сцена, в которой Нил Федосеич учит перед зеркалом несмышленого молодого человека, как целовать глазами, делать комплименты. В дальнейшем Глумов воспользуется этими «уроками», чтобы соблазнить жену Мамаева Клеопатру. А в финальной сцене именно дядя читает дневник с едкими замечаниями обо всех собравшихся, но даже не удивляется, а почти хвалит своего «ученика».
Не отстает от него и жена - Клеопатра Львовна (Наталья Ионова). Это типичная светская львица. Она предпочитает оттенки красного, но не откажется и от леопардовой накидки или черной блузы с глубоким вырезом на спине (художник по костюмам Ирина Чередникова). Жена при состоятельном муже, она на наших глазах крутит сразу два романа. От Городулина (Сергей Колос) она принимает букеты и подарки, а вот Глумова даже способна приревновать к Машеньке (Аглая Гершова). Эти персонажи хоть и обладают характерами, но, как и все остальные, скорее представляют собой маски, за которыми прячется современный человек, не желая показать свое истинное лицо.
Софья Игнатьевна Турусина в исполнении Ольги Самошиной примеряет на себя маску богатой вдовы, которая занимается «показушной» благотворительностью. Кто бы к ней ни пришел - нищий, странник, блаженный - всех готова принять и накормить. Но на самом деле ее нисколько не заботят горести этих людей. Вторая маска, которую носит Турусина - это маска суеверного человека, верящего гадалкам, эзотерикам, предсказателям.
Маска Егора Курчаева (Павел Путрик) - это личина мажора, племянника богатенького дяди. Ведет себя герой очень вольно, и его мало заботят мысли и чувства других. Он не прочь и пивка попить у Глумова под «качающий бит», да и на официальном приеме у Турусиной будет чувствовать себя комфортно: не переставая флиртовать с Машенькой, примет от Клеопатры ключи от машины, чтобы ее увезти. У него и брюки цвета фуксии, и розовый пиджак, да и галстук с мокасинами красные - в общем, не отстает от современных модных трендов.
Николай Краснопёров представляет нам своего персонажа - Голутвина - в маске журналиста. Его роль подтверждает стереотипы о газетчиках желтой прессы, готовых «слить» сенсационную информацию о тайных проделках любого. Выделяются среди всех своей пародийностью образы Манефы (Полина Васильева) и матери Глумова - Глафиры Климовны (Любовь Завадская). Манефа - это карикатура на современных экстрасенсов. Даже предсказание ее обобщенное, всё состоящее из присказок: «Знайка бежит, а незнайка лежит», «Егор с высоких гор», «Конец - делу венец». Хотя эти фразы есть и в оригинальной пьесе Островского, но в современном мире они звучат еще более абсурдно. Она вся обвешана амулетами, мехами, на голове у нее тюрбан. Не менее странно и сатирично выглядит Глафира Климовна. Розовые колготы, высокие каблуки, леопардовая мини-юбка, гулька и платок на голове или огромная меховая шапка.
Режиссер переименовал слуг в современном вкусе, назвав службой обеспечения. По сути, это секьюрити и статисты в одном лице. Мужчины - охранники Мамаева, девушки - приживалки-прислужницы Турусиной. Одинаковая униформа: черный классический костюм у первых, у вторых черные полупрозрачные блузы и короткие юбки, красные сапоги, короткие парики цвета блонд. Они как двое из ларца - одинаковых с лица. Ходят всегда парами, да и появляются тут как тут. Например, как только Турусина начинает говорить про приживалов или странников, девушки-роботы тут же объявляют об их приходе. Почему же роботы? Такова пластика их движений. Они хлопают своими огромными выпученными глазами, синхронно говорят голосом без интонации и синхронно поправляют наушник.
Нередко эпизоды со службой обеспечения превращаются в фарс. Так, когда секьюрити выходят с Мамаевым из лифта и попадают в квартиру к Глумову, Мамаев, не получив ответа на вопрос: «В какую квартиру ты меня завел?», избивает зонтом одного из телохранителей. Бедняге тут же достается и от напарника, видимо, старшего во внутренней иерархии (она везде!). И буквально в следующий миг они вдвоем волокут под локотки Глумова к противоположной стене в ответ на его реплику: «Это не он виноват, а я».
Еще одна фарсовая сцена - появление Городулина у Турусиной. Служанки-роботы объявляют о его приходе. Пока он вносит картину, девушки надевают себе и хозяйке платки, напускают дым от курения электронных сигарет. Здесь ярко прослеживается, как Софья Игнатьевна принимает гостей и как меняется ее поведение в зависимости от отношения к человеку: стараясь создать иллюзию благочестия, параллельно здороваясь с Иваном Ивановичем, три женщины начинают истово креститься.
Применительно к этому спектаклю мы можем говорить не только о роботах- механизмах, но и об особой механистичной пластике. Девушки из службы обеспечения танцуют с Машенькой под техно-музыку. Она кричит: «Хочу жить весело!», а они вторят: «жить весело», «жить весело». Поскольку герои постоянно входят в лифт и выходят из него, возникает ощущение цикличности действия, присущей скорее технологическим процессам. Еще одна особенность - контраст статики и динамики. Турусина на протяжении обоих актов сидит как приклеенная, что бы ни происходило и кто бы ее ни навещал. Встанет и пойдет она только ближе к концу спектакля в кульминационный момент, когда узнает, что Глумов все время ее обманывал.
Финал - групповая сцена на вечере у Турусиной, устроенном в честь скорой свадьбы Машеньки и Егора Глумова. Скорее, это светская коктейльная вечеринка в классическом цветовом сочетании красного, белого и черного. Фраки и платья, перчатки и меховые боа, блестящие пайетки и золотые купидоны, висящие под падугой, бокалы с шампанским и профессиональный фотограф - атмосферой роскоши так и веет со сцены. Режиссер использует такой прием, когда сначала возникает суета, шум музыки усиливается, затем все резко замирают и замолкают, как греческие статуи в позах, и «живыми» остаются лишь двое, которые и ведут светскую беседу между собой. После того как присланный по почте дневник прочитали во всеуслышание, а Глумов незаметно удалился, застывают абсолютно все. Главный герой выходит из лифта вместе с матерью; теперь он единственный, кто может полноценно существовать в этом месте. Вместо того чтобы оправдываться, он начинает обличать других. Глумов ходит между неподвижными фигурами, а луч света следует за ним. Почти «немая сцена», как у Гоголя. Кто-то даже «просыпается» и отвечает ему, но потом умолкает вновь. Обиженный, истерзанный до изнеможения Глумов Виталия Гудкова заходит в лифт и покидает это опостылевшее общество. Он не кажется злодеем или подлецом, а скорее умным, дальновидным и даже рассудительным человеком, который всего лишь пытался приспособиться к жизни. Его больше хочется пожалеть, чем наказать. Когда все очнутся, то станут истошно метаться, нажимать на все кнопки лифта и пытаться выбраться. Вот только бесполезно, им такая «функция» недоступна. Кажется, лифт - единственный способ не только попасть в этот новый мир лучшей жизни, но и «спуститься» обратно.
В финале, как и перед антрактом, наступает мрак. Слышен только звук помех и шипения, как от выключенного телевизора или ненайденной волны радиостанции. Так неужели Егор Глумов - реальный человек-одиночка, который оказался среди механизмов?..
Фото предоставлены театром
Фотогалерея
