Мой театр, или Как всё ЭТО было / Михаил Новаков (Ставрополь)

Выпуск №8-258/2023, Лица

Мой театр, или Как всё ЭТО было / Михаил Новаков (Ставрополь)

Когда долго и всерьез, практически, на протяжении жизни занимаешься одним театром, возникает опасная иллюзия, что знаешь о нем всё, понимаешь, чего ожидать от того или иного актера. Это заблуждение потерпело полное фиаско во время бенефиса артиста Ставропольского краевого академического театра драмы имени М.Ю. Лермонтова Михаила Новакова, заслуженного артиста России, имеющего высокие награды «За трудовое отличие», «За доблестный труд» II и III степени. В театре праздновали его 75-летие.

Всегда подтянутый, интеллигентный, всегда безукоризненно профессиональный, но как бы несколько замкнутый, отстраненный, в этот раз он заново открывался зрителю. Начиная с первого появления на сцене и до финальной реплики не играл, а словно «исповедовался». Началось с пролога, когда Михаил Афанасьевич вышел к зрителю с песней Михаила Шуфутинского:

Потемнеет серебро, померкнет золото,

Поизносятся и вещи, и слова.

Из альбомов улыбнется нежно молодость,

Из-под плит проглянет тихая трава.

Всё на свете перемелется, век сменится,

Пронесутся годы, словно с горки вниз.

Только ты, душа, суровой жизни пленница,

Из меня, как из темницы, смотришь ввысь.

Душа болит, и сердце плачет,

А путь земной еще пылит...

Не знала, что артист может так петь. Имею в виду не точность звукоизвлечения, а правду чувств и искренность. Это случается, если говорит не столько сам человек, сколько его душа. Михаил Афанасьевич пел-рассказывал о самом светлом, заветном и невозвратимом - времени своего послевоенного детства.

«...Мы все были молодые люди, мы были первопроходцами, и нас было много. Когда все мы «вываливали» во двор - это была рота. Не дай бог, кто-то обидит кого-то из нашего дома. Мы сплачивались и сразу становились могучей кучкой.

... Помню дядю Сережу, он прошел всю Отечественную войну, у него один глаз не видел, да и другой был плох; к каждому в доме он заходил по-соседски, и все ему говорили: «Серега, заходи!». Мы пережили самую страшную войну ХХ века. Всё было в руках победителей, кроме элементарного: жилья, одежды, продуктов... Когда вы слышите про «босоногое детство» - это про нас. Каждое лето нас забрасывали в пионерский лагерь «Потоскуевка», в котором никто не тосковал. Конечно, мы могли и подраться, и слезу пустить, но жили радостно. Мы бегали на речку, в которой вода была чистая, как слеза. Она так и называлась «Слеза». Помню, как утром всходило солнце, теплое и рыжее, рыжими были пескари в банке, которых мы ловили...

Везде босиком. На речку босиком, в гости ходили друг к другу босиком. Особенно удобно, когда через окно. У меня было три друга. У окон дома - такие приступочки. Подтягивались, запрыгивали на них, а потом прямиком в комнату. Даже если друга не было дома, увидев меня, говорили: «Заходи!» - и было в этом что-то очень теплое, будто именно меня здесь ждали и будто именно я был главный человек в этом доме.

Никогда не забуду: однажды мы зашли к другу Степке и увидели, как его неживой отец сидит у спинки кровати с петлей на шее. Мой друг выскочил на улицу, где как раз остановилась телега с водкой - ее привезли в магазин для продажи. Степка оказался в ней в одно мгновение. Он бил и громил бутылки, пока его не схватили. Он вырвался и убежал. На следующий день мы нашли друга в голубятне. Он был, как загнанный зверь. Мы взяли его под руки, повели домой. По дороге к нам присоединились жильцы дома. Участковый стоял на другой стороне, он так и не сдвинулся с места.

А на следующий день Степка вышел из дома вместе с матерью. На нем была гимнастерка отца и военный китель с воинскими наградами. Всем своим видом он показывал, что он - за отца и, несмотря ни на что, гордится им!

...Будто перекидывая мостик из прошлого в сегодняшний день, артист выходит к зрителю в накинутом на плечи фронтовом кителе и обнимает стоящего рядом паренька. Того самого друга из детства?..

События и время испытывают людей на прочность. От того, выдержат ли жесткую проверку, зависит, кем и какими они станут в жизни. Именно про это был разыгранный артистами театра эпизод из пьесы Ю. Полякова «Ожидание сердца». Михаил Афанасьевич сыграл в нем роль влиятельного чиновника, который прибывает в кардиологическое отделение больницы для пересадки сердца. Герой Новакова предстает перед зрителем вальяжным барином, высокомерным и уверенным, всем своим видом показывает, что в этой жизни всё решают деньги и связи. Убеленный сединами «хозяин жизни» вовсю флиртует с молоденькой журналисткой, обещает ей хорошую должность и денежное содержание. Казалось бы, всё схвачено. Кроме незапланированного препятствия: в то же самое время здоровое сердце ждет измученная мать; ее умирающему сыну прочили будущее великого музыканта, но нужна срочная пересадка сердца...

Есть ли мера, способная определить, чья очередь на жизнь первая? История духовной России подтверждает: она была - «Мерило Праведное», древнерусский юридический сборник конца XIII-начала XIV века. Однако... Это архивное чудо, как и другие уставы, были созданы людьми и ими же забыты. Показателен короткий приговор, который выносит себе герой Новакова: «Если я сольюсь с чужим сердцем, то «свое» забуду. Говорят, что с новым сердцем и человек становится другим. А мое собственное сердце возьмут, да и выбросят в мусорную корзину. Жизнь - это дерьмо с летальным исходом...»

В спектакле «Страсти по Торчалову» Н. Воронова речь тоже идет о Справедливости, но не на земле, а на небесах. Фантасмагорическая история жизни и смерти высокого чиновника Павла Максимовича Торчалова в исполнении Михаила Новакова драматична, остроумна, полна глубокими смыслами. Попав в больницу в безнадежном состоянии, он просыпается в Распределителе (Чистилище) другого мира. Вопрос относительно его дальнейшего пути не решен. Вместе с другими новопреставленными Павел Максимович находится как бы на «передержке», где не имеют веса ни высокие посты, ни большие капиталы. Оставаться в этом пространстве придется до тех пор, пока каждый из застрявших между небом и землей не вспомнит свой основной грех.

Здесь герой Новакова как бы заново проживает свою жизнь. В его исполнении Торчалов умен, образован, обходителен, способен к высоким чувствам. И в то же время - по полной программе грешник, страдающий гордыней и высокомерием. Во время первой встречи с комендантом-психологом Павел Максимович напорист и кичлив; на полном серьезе заявляет, что перед истиной он не только «первопроходец судьбоносных реформ в белоснежном фраке», но и особа, способная изменить жизнь народа и мира. Зато в последнем рандеву Торчалов полностью подавлен. Признает, что нет ни одной Божьей Заповеди, которую бы он не нарушил в жизни. С момента нестерпимого унижения начинается перерождение героя, по сути, процесс «очеловечения». Торчалов Новакова мучается открывшейся ему правдой о себе и искренне раскаивается. К концу спектакля надменный реформатор наконец-то начинает понимать: умение смирить гордыню - не унижение, а мудрость. Вместе с этим к нему приходит и новое отношение к товарищам по несчастью, глубокое сочувствие-соучастие. Именно Павел Максимович помогает им вспомнить собственные грехи. После жестокого приговора лихому революционеру Сашке Торчалов взывает к Богу. Он молит помиловать парня, не отправлять его в ад. Так искренне и жарко звучит пламенная речь Торчалова, что решение высших сил на время отменяется.

Сострадание к ближнему - верный знак проснувшейся души. Чем больше на земле добрых дел, тем больше света в человеческом сообществе. Таков зашифрованный в театральной мистерии код жизни. После того, как Торчалов «отмолил» Сашку, ангел сообщил, что в «системе» произошел сбой, и Павел Максимович отправляется назад в свою незавершенную жизнь...

В роли Торчалова Михаил Новаков, несомненно, высокопрофессиональный артист, проявился и как актер, обладающий тонкой нервной организацией, а также безошибочным чувством меры. Ни в чем - слишком! (Среди оглушительного крика и истерик - нынче «на театре» это так редко случается!) Конечно же, большая удача сам материал пьесы, современной, острой, мудрой. Новаков в ней, что называется, нашел своего героя, непростого человека, по-своему сильного, толкового работника и умного руководителя. Однако за жизнь этот персонаж не выдержал одного из испытаний гордыней и вседозволенностью. На сцене эти качества проявляются в герое как бы исподволь, никогда карикатурно. Чтобы добиться такого мастерства, необходима серьезная школа. Она у Михаила Афанасьевича, судя по его рассказу во время бенефиса, была.

Размышляя о театре, Михаил Афанасьевич то и дело обращался к фактам прожитого. Он родился в простой рабочей семье в городе Каменск-Уральском, что в ста километрах от Екатеринбурга. Молодому человеку хотелось попробовать всё: в школе стал заниматься в театральном кружке, увлекся спортом; сдал нормы и получил юношеский разряд по спортивной гимнастике; упорно учился боксировать... Жаль, что после поступления в Свердловское театральное училище о боксе пришлось забыть. Времени на всё катастрофически не хватало! «Студентами мы часто выходили на сцену в массовках, участвовали в спектаклях известных московских театров, которые регулярно приезжали на гастроли к нам, в Свердловск. Подрабатывали. Случалось, работал на одной сцене с такими мастерами, как народные артисты СССР Ростислав Плятт и Маргарита Терехова», - рассказывал зрителям юбиляр.

Первым местом работы стал Амурский областной театр драмы, куда их с другом Юрием Копыловым пригласил директор, приметивший выпускников во время защиты дипломов. Раздумывали недолго. Когда еще появится возможность увидеть Дальний Восток с его красотами! Здание театра располагалось в живописном парке прямо на берегу Амура. Здесь Михаил прослужил три сезона, а потом устроился работать в Тюменский областной театр драмы, где не только играл, но и активно режиссировал. Одному из лучших в стране, Тюменскому драматическому театру отдал 15 лет жизни, за это время поставил около 30 спектаклей.

Молодой, спортивный, Михаил прекрасно владел сценическим движением и потрясающе фехтовал. Уроки мастерства брал у самого «АБ» (личная аббревиатура профессора, заслуженного деятеля искусств Аркадия Борисовича Немеровского). Нелегко было, но летом во время отпусков он упорно ездил в столицу на стажировку. Там мастер учил питомцев не только отменному фехтованию, но и «пластической выразительности образа». Среди учеников были ныне весьма известные: И. Чурикова, М. Козаков, Е. Евстигнеев, Т. Доронина... Работать с корифеем, в прошлом известным фехтовальщиком, было ой как непросто. Но и Михаил оказался не из слабаков! Овладел-таки непростой наукой. Что это дало? Во-первых, раскрепощенность и свободу движения на сцене. А во-вторых, Новаков оказался единственным в театрах региона специалистом, кто мог профессионально ставить сцены фехтования. Учитывая, что ни в одном уважающем себя «храме Мельпомены» репертуар не обходится «без Уильяма нашего Шекспира», это был веский аргумент в пользу популярности талантливого артиста.

Те годы были по-особому счастливыми. Именно тогда Михаил встретил главного в своей жизни человека - прекрасную женщину, талантливую актрису и мудрую жену, ныне народную артистку РФ Наталью Зубкову. Вместе были изъезжены тысячи гастрольных километров, которые иногда длились месяцами. «Какие там гостиницы!.. Мы жили в поездах. Купе становились нашими квартирами. Мне кажется, сегодня молодые артисты такой график и такие условия просто не выдержали бы. А для нас это была романтика! Одни адреса чего стоят: Ханты-Мансийск, Нефтеюганск, Сургут, Нижневартовск; на Самотлоре выступали прямо на буровых перед знаменитыми на весь Союз бригадами Героев Социалистического Труда».

Вспоминая те годы и, будто обнимая родные просторы, артист широко разводит руки: «Представьте себе: красота кругом необыкновенная. Зима, ночь! Едешь, а по всему горизонту горят скважины, фантастическими крестами на черном небе полыхает газ... А за всем этим тайга. Грандиозно! Были, конечно, и другие гастроли - в Москве, Киеве...» Не думал Михаил, что еще раз ему придется менять театр. В середине 80-х чета отдыхала в Крыму, там познакомились с директором Ставропольского театра драмы М.Г. Новиковым, который пригласил актеров поработать с ним. «Предложение заинтересовало: юг, тепло. И театр крепкий. Посоветовавшись, решили: едем! Уже первые впечатления, встречи, знакомства убедили: с коллективом повезло». Ставропольский театр, стоит признать, тоже не прогадал: получил ведущую актрису и одновременно режиссера; прекрасного актера, драматурга и постановщика детских спектаклей, которые надолго стали основой детского репертуара.

В труппе уже был блестящий актер на роли зрелых состоявшихся героев: умных, сильных, со своей позицией и способностью отстоять собственное мнение. Народный артист РФ Михаил Михайлов был самым «театральным» актером труппы (к сожалению, рано ушедшим). Он был самоценным; в некотором роде, человек-театр. В любом спектакле, в любой роли оснащал своих героев таким джентльменским набором качеств, которые знаток провинциального театра московский критик Николай Жегин назвал «авторским удостоверением личности». Оба Михаила - из тех, кого трудно не заметить на сцене: высокие, спортивные; оба примерно одного возраста, интеллигентные; в манере держаться у обоих - чувство внутреннего достоинства и такая необъяснимая вещь, как ощущение, что говорят они гораздо меньше, чем знают. Наконец, оба прежде, чем сойтись в одной географически-театральной точке, немало поездили по стране.

Однако и качеств, которые каждому давали возможность отыскать в репертуаре театра свою нишу (без конкурентных искр) оказалось с избытком. Поэтому вопрос решился как-то сам собой. Михаил Михайлов - более чуткий к веяниям и нерву дня; порывистый, резкий, открытый; Михаил Новаков - сдержанный, жесткий, немногословный. Такого, если в чем-то уверен, не сдвинешь ни на дюйм, хотя... разумным доводам вполне мог уступить (даже наступить на горло собственной песне).

В спектакле «Как боги» по одноименной пьесе писателя и драматурга Ю. Полякова, в постановке заслуженного деятеля искусств РФ В. Бирюкова, Новаков исполнил одну из главных ролей бывшего дипломата Гаврюшина. В этой трагической фантасмагории (и одновременно трагедии) он как бы развернулся на 180 градусов; сыграл полную противоположность себе самому. Его Гаврюшин - фанат восточной поэзии и фуршетный алкоголик; личность не от мира сего. Он решительно отринул от себя современный мир с жесткими установками: «Хочешь - сделай! Нужно - возьми! Мешают - отодвинь! Боишься - преодолей себя или умри»!.. Среди родных и близких Гаврюшин - белая ворона. Он ни с кем не воюет; просто самоустраняется. Как бы перебирается на другую планету и оттуда с интересом наблюдает за земными страстями грешных людей. Принимая из рук церемонного древнего духа, «хранителя реликвий» очередную стопочку водки, философски изрекает: «Рюмка водки - то недостающее звено, без которого не понять смысла жизни». Зная, что жена изменяет ему, сетует: «Любовь женщины - это рябь. Измена вначале рождает такое чувство, что мир обрушился, а потом... будто воспользовался чужой зубной щеткой».

В исполнении Михаила Новакова Гаврюшин, пожалуй, самый безвредный из персонажей. Он так и не научился правдиво лгать (чего требовала дипломатическая работа) и не отучился чувствовать чужую ложь. Отнюдь не случайно именно в уста тихого алкоголика драматург вкладывает слова о том, что «богатство в нынешней России - как дизентерия: болезнь "грязных рук"». В спектакле, где не на жизнь, а на смерть идет сшибка двух поколений - старшего, советского и новобуржуазного, желающего иметь сразу всё, да так, чтобы за это ничего не было. Герой Новакова - типичный «совок»: циничен, но умен. В некотором роде романтик из последних выживших «советских».

О замечательной способности артиста найти в спектакле свое место и сделать образ героя неожиданным, удивляющим хорошо сказала московский критик Анна Кузнецова: «Много видела «Недорослей» за жизнь, но впервые такого, с собственным характером Стародума - артиста М. Новакова - стареющего бонвивана, баловня и дамского угодника; живой характер, не маска из классического спектакля!».

75-летие актера совпало с 55-й годовщиной его работы в театре. Количество сыгранных ролей перевалило за полторы сотни. Кем он только не был! На ставропольской сцене - русским царем Борисом Годуновым, английскими королями Ричардом III и Генрихом II; мятежным Григорием Мелеховым, графом Орловым и Президентом... Среди драматургов - великие классики и лучшие современные авторы. Любимые роли - Каренин в «Анне Карениной» по Л.Н. Толстому, Прохор Железнов в «Вассе Железновой» М. Горького, Подколесин в «Женитьбе» Н.В. Гоголя, Густаво Феррана в «Трех супругах - совершенствах» А. Касоны, Клайв Чемпион-Чини в «Круге» С. Моэма...

В финале бенефиса всю сцену заняли милые дамы в костюмах разных времен и народов: жены, подруги, любимые женщины героев артиста из разных спектаклей. Они шумели, суетились и, что называется, пытались «перепеть» друг друга в желании высказать свои нежные чувства. «Бабьему» переполоху решительно положила конец самая лучшая из женщин - жена Наталья Зубкова. «Этот мужчина сделал меня счастливой, - сказала она просто, но так, что зал вмиг замер. - Вместе мы прожили пятьдесят лет. И если бы можно было пройти этот путь с мужем еще столько же, я сделала бы это без всяких сомнений. Мне легко жить, потому что рядом со мной два настоящих «мужика» - муж и сын. Они мои защитники. И еще у нас - один на двоих - театр, который мы любим. Разве это не счастье?»

... Зал аплодировал стоя. Долго! Такое вот случилось единение душ...


Фотогалерея