Ангел черный, ангел белый / "Гроза" в Театре им.Н.В.Гоголя

Выпуск №10-260/2023, Премьеры Москвы

Пьесой А.Н. Островского открылась Большая сцена обновленного театра, и обращение к классике не случайно, она всегда искушает режиссеров исказить смыслы и интонацию автора, придать ей злободневность. Но создатели этой премьеры в Театре им. Н.В. Гоголя идут иным путем - уделяя внимание актуальности формы, они исследуют вневременную природу человека, борьбу света и тьмы в его душе. «Гроза» в постановке Антона Яковлева - метафизический, интеллектуальный, экологический, визуально яркий спектакль, поднимающий своевременный вопрос: какое место занимает человек на этой земле. Жанр обозначен как мистическая драма, трагифарс. Мастерская работа со светом, музыка Андрея Зубца в духе неоклассиков и видео-арт, находящийся в диалоге с происходящим на сцене и транслирующий внутренний мир персонажей, работают на главную тему, которую формулирует жесткий концептуалист Антон Яковлев: языческой стороне зла, невежества, порока, презрения и безразличия к ближнему, законсервированной первобытности противостоит романтизм часовщика, звездочета и инженера Кулигина (Дмитрий Высоцкий), который живет в гармонии с природой, стремится к познанию и совершенству.

Мир Кабанихи и Дикого воплощен в мертвом дереве без листьев, но с шаманскими амулетами. К его стволу привязана кукла - Катерина, потом повиснет и орудие убийства, окровавленный топор - им Дикой (Олег Гущин) убил оленя ради трофейных рогов, упиваясь процессом отделения головы от тела. Поистине нет зверя страшнее человека: только он получает сладострастное удовольствие от мучений ближнего. С экрана в глаза зрителей вглядывается тот самый олень, некогда свободно бегущий по лесам и равнинам, как символ потерянного рая. Жители Калинова боятся только одного - грозы - гнева природы, заставляющего усомниться в абсолютной власти человека. В каждом из них бушует и внутренняя буря: искушения, страсти, которые приводят к саморазрушению.

Внешние проявления набожности идут вразрез с внутренней безжалостностью и дремучестью. Здесь все подчинено власти Кабанихи (Ольга Науменко), которая подавляет волю и держит в страхе домочадцев: инфантильного сына-хипстера на велосипеде, великовозрастного Тишу (Марк Бурлай), дерзкую дочь Варвару (Алена Гончарова), опытную интриганку, которая уже успела закабалить Кудряша (Антон Лызо) и в будущем непременно займет место царственной матери. В трактовке Ольги Науменко Марфа Игнатьевна Кабанова стильная, красивая женщина в черном платье и чалме, с увесистой деревянной тростью в руках, любительница дорогих украшений и обвинительных приговоров. Когда вдова появляется на сцене, у домочадцев начинается нервный тик - дергаются руки, движения становятся механическими как у заводных кукол. Манипуляции родительницы стары как мир: «Я давно вижу, что я вам помеха». Попытка оторваться хотя бы на неделю от деспотичной маменьки приводит к тому, что Тихон пускается во все тяжкие, чтобы потом покорно вернуться домой, по-прежнему ни о чем не думать и ничего не решать, играть роль «дурачка», лишь бы избежать неодобрения. В его понимании свобода - бесцельное прожигание жизни, а положение «маменькиного сынка», тем временем, приносит ощутимую выгоду.

Странница Феклуша превратилась в спектакле в предприимчивого Фёкла (Андрей Ребенков), умеющего вовремя поддакнуть богатой купчихе и выдать все ее слова и поступки за непреложные христианские истины. Он пропевает их на манер церковной молитвы, доводя свой речитатив до комического абсурда. Через иронию проявляется сущностное: все лишены права на осенение себя крестом, вместо которого они повторяют непонятный языческий жест.

Трагический исход истории чувствуется с первых же сцен: и в мучительном молчании Катерины (Любовь Константинова), и в ее знаменитом монологе «Отчего люди не летают?», который молодая актриса произносит с болью раненой птицы, пытаясь вырвать свою героиню из тисков ее внутреннего голоса или альтер эго - персонификации Грозы и Искушения (Анна Александер). Черная барынька качается на качели, паря над зрителями первых рядов, в траурном облачении - платье, короне-кокошнике и фате, ярко накрашенная, этакая русская красна девица-перевертыш. Она соблазняет, провоцирует, смеется и морализаторствует. Грех в ее устах представляется не таким опасным, даже сладким, манящим. Поддаться искушению - значит, бежать от реальности, в которой царит несвобода. Фантазии Катерины оказываются такими же разрушительными. Она не умеет лгать и притворяться, но в ней побеждает не высокое чувство, а плотская страсть к Борису (Илья Антоненко), воспламенившаяся в ее сердце из-за одиночества, отчаяния, нерастраченной энергии, отсутствия дела, которому она могла бы себя посвятить. Катерина снимает с себя крест перед грехопадением, окончательно лишившись опоры, веры в Бога и словно бежит по острию топора Дикого, истово и безнадежно. Ее возлюбленный Борис появляется на сцене с удавкой-канатом вокруг шеи: он с рождения «впрягся» в общую колею и не готов ничем пожертвовать ради любимой, гораздо безопаснее подчиниться воле тех, кто сильнее. Сцена недолгих, но счастливых свиданий Катерины и Бориса решена в чувственном хореографическом этюде. А их прощание повторяет сцену убийства оленя. Катерина торопится положить голову на плаху несбывшейся любви, а прежде - посыпать ее земным пеплом.

Если Кулигин, посвятив свою жизнь поиску истины, открытиям, человеческому прогрессу, взлетает вверх над землей, то Катерина падает со скалы вниз, разбиваясь о камни. Город Калинов, вымышленное пространство с вневременными координатами, всегда погружен в темноту. Катерина тщетно пытается поймать редкий, но настойчивый луч света, словно примеряя его на себя. Она женщина с оголенной кожей, испепеляющими желаниями, способная на безрассудства, на саморазрушение, сакральная жертва этого языческого темного царства.

Художник-постановщик Мария Митрофанова заставила сцену перевернутыми лавками, на которых выросли муравейники. Хаотичное передвижение насекомых укрупняют экраны, в то время как Катерина, Варвара и прислуга Глаша (Виктория Кизко) пытаются усмирить непокорную природу, надевают защитные костюмы и травят муравьев специальным раствором. Однако никакая дезинфекция не способна истребить живое начало, человек плоть от плоти и часть большого муравейника, находящегося в вечном движении, с его иерархией и порядком, нарушить который для всеобщего блага способны лишь немногие.

Свободные люди, такие, как Кулигин, отказываются жить в мире, в котором правит дихотомия - агрессор или жертва. Он остается верным мечте, превращается в ширококрылую птицу или пилота гражданского самолета и навсегда покидает выжженный всеобщей ненавистью Калинов. В момент катарсиса сценическое пространство открывается, появляется ощущение воздуха. Кулигин подхватывает бездыханное тело Катерины, но с грустью вынужден оставить тем, кто придаст его земле, а сам набирает скорость навстречу божественному промыслу.

Борьба неизбывна: на одном плече у человека сидит ангел, на другом - черт. Будущее, своим спектаклем утверждает Антон Яковлев, за Кулигиным, выбравшим сторону добра, фантазером и самоучкой, созидателем и исследователем, защитником всего живого. Герой-изобретатель вечного двигателя трагически одинок. Но в отличие от Икара он не забудется, не возомнит себя Богом, на его циферблате заданы точные цели небесного путешествия. И глядя на него, хочется согласиться с Булатом Окуджавой: «идущий следом ангел белый прошепчет, что надежда есть». 

Фото Татьяны ЖДАНОВОЙ

Фотогалерея