На ясный огонь…

Выпуск №1-111/2008, Премьеры Москвы

На ясный огонь…

Упорно пытаясь создать русский мюзикл, театры все чаще обращаются к пьесам А. Н. Островского, чьи творения внутренне музыкальны и легко провоцируют самые разные жанровые решения.

Московский композитор Александр Кулыгин, режиссер Геннадий Чихачев и дирижер Владимир Янковский, давно сотрудничающие вместе на сцене Музыкального театра под руководством Геннадия Чихачева, после суматошной «Женитьбы Бальзаминова», сделанной в водевильном духе, и блестящих «Без вины виноватых», где замечательно прочувствована мелодраматическая природа этой пьесы, создали свою версию «Бесприданницы», обозначив ее жанр как «русский мюзикл», чем сразу обострили внимание к спектаклю, ибо трагический финал этой знаменитой истории нельзя «заранее отбросить», а любое переосмысление чревато упрощением.

Замечательный омский актер, режиссер и либреттист Георгий Котов, не впервые «обрабатывая» пьесы Островского для музыкальной сцены, умело выявил в «Бесприданнице» те сюжетные и смысловые моменты, которые можно преобразовать в музыкальную драматургию, а некоторые «узловые» сцены пересказал стихами, стилизованными в лексике эпохи, кажется, не теряя оборотов и фраз самого Островского.

Специфика жанра авторами спектакля тоже учитывается: здесь много пластики, танцев (балетмейстер Леонид Лебедев), а также дуэтов и арий, написанных по законам музыкальной сцены.

Камерность театра тоже диктует свои условия. Но это, как и прежде, не смущает художника Юрия Доломанова. Он выносит действие в фойе, на небольшой помост, под прямым углом к которому с двух сторон сидят зрители. На помосте легко выгораживается уголок набережной с фонтаном, комната в доме Огудаловой или претенциозно меблированный кабинет Карандышева, а волжский пейзаж, вытканный на занавесе, время от времени «оживляет» цветная кинопленка. Получилось образно и компактно.

Одеты персонажи тоже в правилах эпохи, что нынче случается все реже, а потому выше ценится (художник по костюмам Татьяна Мирова).

Музыкальную драматургию Александр Кулыгин тонко строит на интонациях романсовой культуры ХIХ века, но свободно пользуется и жгучей цыганской мелодикой, «обиходной» для той эпохи. Это помогает выразить не только чувственность и страстность, но и неожиданную иронию в отношении к происходящему.

Оркестр угадывается где-то за пределами игровой площадки — герои сюжета поглощены реальным общением и, кажется, никак не зависят от дирижера, что прежде всего прекрасно характеризует тонкого музыканта Янковского как истинного мастера.

Композитор берет мелодраму под надзор иронии. А режиссер придумывает несколько трагикомических метафор, обостряя атмосферу действия. К примеру, Возничий (Денис Коваленко), на манер персонажа из «Сна в летнюю ночь», внезапно сам становится лошадью-мутантом или вдруг сажает в коляску ее «полу-туловище» с унылой мордой. Гранитный медведь в центре фонтана, обхвативший бочонок меда, струящегося натуральной водой, тоже добавляет среде гротесковости.

Приятной неожиданностью становится и то, что не только основные персонажи, но и лица второго плана проработаны в спектакле внятно и отчетливо. Так, психологически точен и занятен в оценках содержатель кофейни на набережной Гаврило, сыгранный Олегом Зиминым проницательным, все понимающим человеком, давно привыкшим ничему не удивляться.

Редко в какой «Бесприданнице» так интересен оказывается Васенька Вожеватов. Молодой артист Константин Скрипалев играет парня искреннего и по-своему честного. Этот купчик только начинает жить в деле, и пока старается не забывать про совесть, с тихой радостью обнаруживая ее и у самого себя. В нем свеж природный азарт к жизни, ее искушениям и страстям. Он живет играючи, с юношеским аппетитом, но уже интуитивно сознавая ответственность. Во всяком случае, у этого озорного и милого парня есть некий кодекс чести, подчиняясь которому, Вася уходит в сторону, когда понимает, что проиграл.

Безнравственность того, что они с Кнуровым играют в орлянку на живую душу, ему не ведома, опять-таки, по молодости.

Мокий Парменыч в спектакле фигура, кажется, вовсе не страшная. Напротив, артист Алексей Городецкий дает характер человека не столько хитрого, сколько осторожного и очень усталого. Получается некое подобие лирического героя, который тоже от будущего готов отказаться, чтобы не прогадать, но и не переплатить, а еще — нервы не тратить. Режиссерский иронический взгляд на героя важен и здесь.

Новизна концепции в том, что мало значимый в других версиях персонаж по имени Робинзон — полуголодный артист, названный Аркашкой Счастливцевым, то есть «перешедшем» сюда совсем из другой пьесы и взятый господами на шутовское положение, в спектакле существенно переосмыслен. Начать с того, что это ... женщина.

Замечательная актриса Елена Соколова, которую мы привыкли видеть в ролях героинь, играет не просто эксцентрическую странность, вроде «женской ипостаси» графа Орловского из венской версии «Летучей мыши», а существо почти инфернальное — внимательное к происходящему, но до поры скрывающее свою истинную роль. А роль эта неожиданно драматична и противоречива. Подобно Шуту из шекспировской комедии, этот Робинзон становится в финале вторым «я» героини, ее лирическим двойником, когда, открыв свою женскую сущность, повторяет вслед за Ларисой Дмитриевной и вместе с нею сокровенные монологи и мучительные признания.

Сильное впечатление производит и мужской канкан, старательно исполняемый нанятыми для смеху трактирными слугами в казенных фраках и лаптях. Это еще один способ остранения, попытка подчеркнуть трагикомические мотивы, сокрытые в недрах этой истории.

Подобных саркастических и гротесковых моментов в спектакле немало, но они не самоценны, а создают напряженный контрапункт к основной теме -лирической теме главной героини.

В спектакле Лариса Огудалова — существо наивное и растерянное. Наталья Замниборщ играет девушку бесхитростную. В ее страстных метаниях нет ни самоупоения, ни азарта — все тихо, «замешано на простоте», в которой ее походя упрекают. У этой Ларисы характер созерцательный, что и кажется особенно странным на фоне здешней деятельной пошлости, для многих обязательной и неизбежной.

Лариса Дмитриевна тихо мечтает про жизнь «на другой стороне», которая ей неведома и потому кажется счастливой. Мечта о бегстве в деревню с человеком, пусть не любимым, представляется спасением. «Я сейчас все за Волгу смотрела: как там хорошо, на той стороне!» — первая спетая Ларисой фраза, ее лейттема, которой вторят все люди вокруг, тоже в интимном полумраке признаваясь самим себе в чем-то сокровенном. Композитор настойчиво развивает тему Волги, опасной ее «не свободы, а воли», невоплотимой мечты о душевном покое.

Паратов возникает здесь как провокатор напрасных мечтаний. Владлен Михалков играет не столько озабоченного будущим богатеющего барина, сколько усталого игрока, начинающего терять интерес к жизни, но еще способного на самообман. Он пытается себя растормошить, но остается в плену инерции, а его женитьба на неведомой богатой невесте, кажется, еще и способ убежать от прежнего себя.

Харита Игнатьевна с ее опытом и проницательностью Паратову под стать. Мать Ларисы Дмитриевны сыграна Людмилой Городецкой азартно и стильно. В ее лицемерной обходительности, умении прочувствовать ситуацию есть свое здравомыслие, но и беспредельный эгоизм, желание не выйти в тираж, тайный страх, сорвавшись, все потерять.

Почти животным страхом «все потерять» движима тетка Карандышева Ефросинья Потаповна, чье представление о жизненном благе сужено до крайности и определяется крохоборством, выдаваемым за экономию. Людмила Полянская играет эту дуреху эксцентрично и резко, не оставляя по поводу ее мировоззрения никаких иллюзий.

Племянник ее, Юлий Капитоныч Карандышев, казалось бы, человек неглупый (даже куда-то баллотируется, правда, выбрал участок попроще, где конкуренции не предвидится). Но есть в этом типе, созданном Евгением Башлыковым, что-то устрашающее: тупая настойчивость, пошлая ревность, неспособность к реальной самооценке — все, что мельчит душу, не способствует пониманию окружающих даже когда Карандышев внезапно становится трагичен, поскольку трагизм его тоже плод тупикового сознания.

Лариса наивно и вдохновенно радуется его выстрелу, освобождающему ее от необходимости самоубийства. Но тень подсознательной провокации этого преступного деяния сохраняется до конца.

Трагическая сущность финала обострена в спектакле еще и тем, что все здесь тонет во внезапном и настырном цыганского угаре. Смертельно раненная Лариса из последних сил рвется за Волгу, на свободу — и... радуется, слыша лихую цыганскую песню. Но песня эта, обжигающая и страстная, ей не поможет — мечта о воле остается напрасной мечтой.

Отправить комментарий

Содержание этого поля является приватным и не предназначено к показу.
CAPTCHA
Мы не любим общаться с роботами. Пожалуйста, введите текст с картинки.