Молодые о молодых / "Евгений Онегин" в Самарском академическом театре оперы и балета им.Д.Д.Шостаковича

Выпуск №6-266/2024, Мир музыки

В преддверии одного из главных юбилеев 2024 года, 225-летия со дня рождения А.С. Пушкина, Самарский театр оперы и балета им. Д.Д. Шостаковича осуществил постановку оперы П.И. Чайковского «Евгений Онегин». «Молодые о молодых» - так можно охарактеризовать спектакль, в котором заняты исполнители-солисты, сравнительно недавно вошедшие в труппу театра. Премьера была приурочена к Татьяниному дню, первые несколько показов прошли с аншлагом. Зал театра заполнила публика, среди которой были и ценители великой оперы, знающие каждую ноту любимой партитуры, и впервые пришедшие в музыкальный театр. И те, и другие приняли стильный спектакль, сочетающий яркую образность и тонкий психологизм.

Художественный руководитель театра, главный дирижер Евгений Хохлов пригласил к сотрудничеству заслуженного деятеля искусств России режиссера Георгия Исаакяна и народного художника России Вячеслава Окунева с целью воссоздания в Самаре легендарного спектакля начала 2000-х годов. Он был придуман для Ростовского музыкального театра, чуть позже перенесен на пермскую сцену (в настоящее время идет там в иных сценических версиях). Так в Самарском оперном театре родилась третья итерация «Евгения Онегина». Два десятилетия назад считавшийся авангардным и вызывающим бурные обсуждения, сегодня спектакль воспринимается не менее интересно и при этом академично.

Образно-выразительна сценография, благодаря которой легко и естественно осознается базовая идея постановки - литературоцентричность русской культуры. Авторы спектакля подчеркивают глубокую связь оперы с пушкинским романом в стихах, выстраивая на сцене величественную белую библиотеку - хранилище знаний и традиций, сокровищницу культуры и искусства. Летящим стремительным почерком поэта исписаны задник и кулисы-стены, превращенные постановщиками в страницы книги. В этом пространстве герои Пушкина разговаривают на языке музыки Чайковского.

Спектакль раскрывается перед зрителем-слушателем как текст музыкальный и сценический, глубоко содержательный, эмоционально наполненный и визуально-изысканный. Беседующие старушки наводят порядок в доме, бережно расставляя книги на полках и постепенно погружаясь в воспоминания. Молодые герои листают и рассматривают альбомы, берут книги и читают их, словно сверяясь с текстом. Татьяна всматривается в поэтические строки на стенах, касается автографов руками, «считывая» свою судьбу.

Декорации оказываются и конструктивно-функциональными, и метафорически-образными. Огромные книжные шкафы легко перемещаются по сцене, то ограничивая пространство до одной комнаты, где Татьяна пишет письмо к Онегину, то разъезжаются по краям, освобождая место для огромного стола, за которым собираются гости на именины главной героини, то превращаются в колонны зала петербургского дворца. Действие начинается еще до начала музыкального вступления. Татьяна заходит в библиотеку, любовно перебирает книги, а выбрав одну из них, находит в ней письмо и, погрузившись в чтение, уходит. Так режиссер визуализирует тему лирических грез, мечтательность и поэтичность натуры героини, воплощенную композитором в опере.

Почти все сольные музыкальные номера решены как письменные послания-обращения друг к другу. Ленский водит пером по воздуху, словно записывая любовное признание к Ольге, ей же он адресует и предсмертные размышления. Заглядывая в красочно оформленный фолиант, исполняет свое поэтическое поздравление Трике. Даже во время арии Гремина Татьяна что-то записывает в памятную книгу.

Не все идеи постановщиков представляются драматургически оправданными. Дуэт Татьяны и Ольги вынесен за сцену, его музыка остается там же; и на первом плане звучит не пение юных дев, исполненное нежности и грусти, а бытовые рассуждения старшего поколения о том, что «привычка свыше нам дана, замена счастию она». Второй крестьянский хор подвергнут неожиданной для слушателей купюре. Его мотив: «Уж как по мосту, мосточку» повторяет чуть позже Ольга, подхватив и игривое настроение хора. Лишенная музыкального контекста, ария выбивается из общего размеренно-спокойного, умиротворенно-идиллического течения жизни дворянской усадьбы. Отсутствие сада (фразу «Люблю я этот сад, укромный и тенистый!» - Ленский поет, делая неопределенный жест в сторону окна) и отсутствие привычного зимнего пейзажа в сцене дуэли несколько обедняет визуальные впечатления. Взгляд на оперу через призму литературы интересен, но лишает ее смысловой многомерности.

Спектакль дарит эстетическое наслаждение сценической картинкой. Красиво кружатся листы белой бумаги, слетающие сверху в руки Татьяны, когда она томится в поисках нужных слов для любовного признания. Те же листы, только уже почерневшие, в виде пепла, скорбно ниспадают, устилая место гибели Ленского. Прием этот тиражировался во многих постановках, но по-прежнему не потерял эффектности. Количество парящих в воздухе и ложащихся на сцену посланий показалось избыточным, но, возможно, это субъективное мнение. Кому-то из зрителей достаточно лишь намека, а другому нужны разнообразие деталей и их красочный колорит.

Восхищает стилистика решения танцевальных сцен, превратившихся из «вставных» номеров в настоящее украшение спектакля. Силуэты танцующих пар на фоне белого задника выглядят ожившей старинной гравюрой и вызывают аллюзии с рисунками-силуэтами Пушкина. Балетмейстер-постановщик Валентина Пономаренко добилась от артистов эмоциональной отдачи и благородной сдержанности.

До мельчайших подробностей продумано режиссером сценическое поведение героев: разнообразные психологические состояния находят отражение в характере и темпе движений, жестикуляции и мимике исполнителей; раскрываются через выразительные мизансцены. Абсолютно отстраненной выглядит Татьяна на празднике в честь своих именин. Режиссер сажает ее на авансцене, лицом к публике, и только позже разворачивает к гостям, заполнившим сцену. Сначала перед ней выступает с куплетами Трике, а затем Онегин «разыгрывает» свое представление с ухаживанием за Ольгой.

В шестой картине столь же чужим воспринимается главный герой, расположившийся на диване и без интереса взирающий на светские развлечения. В финале диагональ книжных полок разрезает сцену на две части: в одной мечется, охваченный внезапным чувством Онегин, в другой - Татьяна, читающая его признание. К сожалению, не все молодые солисты театра оказываются способны справляться одновременно с музыкальными и актерскими требованиями. Хочется надеяться, что с каждым последующим спектаклем артистизм исполнителей будет расти, а поведение их героев становиться естественнее и достовернее.

И все же большая часть публики ходит в оперу не смотреть спектакль, а слушать его. Обратимся к музыкальному прочтению тексту партитуры. Театр подготовил несколько составов исполнителей главных партий, удалось услышать два из них. Центральной фигурой премьерного спектакля стала Анастасия Лапа (Татьяна). В сцене письма она сумела голосом передать всю гамму переживаний и глубину чувств героини от робкой взволнованности до страстной решимости. В финальном дуэте в ее голосе были слышны и печаль несбывшихся надежд, и твердость духа. Порадовала мощной красотой, подвижностью и богатством тембра Светлана Каширина (Ольга). Вполне достойно, но несколько формально провел заглавную партию Максим Сударев (Онегин). Обладатель сильного и гибкого тенора Дмитрий Крыжский исполнил партию Ленского серьезно, проникновенно и драматично. Его музыкальной трактовке не хватило трепетной пылкости, эмоциональной непосредственности для передачи образа юного поэта-романтика. Благородно-сдержанно и с искренней теплотой прозвучал бас Георгия Шагалова (Гремин).

Во втором спектакле ярко проявили себя исполнители мужских ролей - Роман Николаев (Онегин) и Иван Волков (Ленский). У обоих погружение в образ не нанесло ущерба технике вокала - широкому дыханию, чистому интонированию и безупречному легато. В ансамбле солисты достигли совершенства, проявившегося в единстве фразировки и слиянности тембров. Дуэт-канон «Враги, враги...» стал одним из наиболее впечатляющих фрагментов оперы, бросающим трагические отсветы на звучание всей партитуры.

Убедило исполнение хоровых сцен: и стройная уверенность доносящегося из-за сцены хора «Болят мои скоры ноженьки...», и мозаичная красочность массовых эпизодов четвертой картины. Хормейстер Максим Пожидаев выработал в коллективе единую манеру звуковедения, грамотно выстроил баланс хоровых партий.

Оркестр под управлением Евгения Хохлова живет своей несколько отдельной интенсивной жизнью. Дирижер насыщает свою интерпретацию оперы разнообразной агогикой - внезапными изменениями темпа: замедлениями и ускорениями, яркими динамическими эффектами, не всегда совпадающими с вокальными партиями и логикой музыкального развития. Конечно, контрасты являются органичной частью романтического мироощущения, усиленного Чайковским в «Евгении Онегине» Пушкина. Однако, во всем необходимо соблюдать меру и следовать стилю произведения, чего, увы, недоставало в премьерных музыкальных показах.

Один из замечательных оркестровых фрагментов партитуры - рассвет, наступающий вслед за сценой письма Татьяны. Композитор рисует свой музыкальный пейзаж тонкими пастельными красками: тихие переклички гобоя и кларнета - пастушечьих рожков, звучащих где-то вдалеке и нежная мелодия скрипок изображают восход солнца. Дирижер исполняет этот эпизод столь экспрессивно, что он становится похож на сцену таяния Снегурочки, когда грозное небесное светило губит героиню своими жаркими лучами. Усиливают аллюзию световые эффекты (художник по свету Эмиль Авраменко). Тема любви Татьяны, секвенционно поднимающаяся к кульминации, звучит подобно вагнеровской музыке.

Легкая ирония куплетов Трике в предельно медленном темпе становится карикатурой и выпадает из романтической стилистики произведения. Преувеличенная динамика «роковых» ударов оркестра в момент обращения Ленского к Онегину с требованием принять вызов на дуэль, несмотря на четкость дикции и ясность артикуляции, не дает певцу возможности донести до слушателя принципиально важные слова без пережима, вынуждает перейти на мелодекламацию. Мощное и плотное звучание оркестра в финальном дуэте заставляет солистов форсировать голоса и в этой камерной сцене. В целом, интерпретация Евгения Хохлова превратила лирические сцены (так обозначен жанр оперы самим композитором) в драматические.

Представляется, что сохранность звукового баланса между голосом певца и выразительным аккомпанементом оркестра, так же, как и соблюдение адекватных и удобных для солистов темпов должны быть основными задачами дирижера - художественного руководителя оперного спектакля. Хочется надеяться, что их решение - дела ближайшего времени.

И постановщикам, и исполнителям, и слушателям не раз на протяжении жизни предстоит открывать для себя создание двух гениев А.С. Пушкина и П.И. Чайковского. Сегодня Самарский театр предложил свое индивидуальное прочтение великого шедевра русской культуры. Появление «Евгения Онегина» расширило репертуар и привлекло к театру слушателей всех возрастов, любящих это произведение. Ведь «любви все возрасты покорны».

Фотогалерея