Незабываемый / К 100-летию народного артиста СССР Владимира Самойлова
Выпуск №7-267/2024, Дата
К тому моменту, когда Владимир Яковлевич Самойлов был приглашен Андреем Гончаровым в труппу Московского академического драматического театра имени Вл. Маяковского, он был уже не только известным киноартистом, полюбившимся миллионам зрителей по фильмам конца 50-х-начала 60-х годов. Не будет преувеличением сказать, что театралы Москвы и Ленинграда были буквально ошеломлены, когда увидели Самойлова во время гастролей Горьковского драматического театра в роли шекспировского Ричарда. Во время гастролей театра в Москве в 1968 году Владимир Самойлов произвел на зрителей впечатление поистине невероятной силой, темпераментом, психологической глубиной, «градусом существования» в роли. Приглашения посыпались на артиста двух городов едва ли не со всех сторон, но то, что Владимир Яковлевич выбрал именно театр Андрея Гончарова, представляется абсолютно закономерным - особенно с дистанции прошедших десятилетий.
Были в их «совместимости» и темперамент, и глубина погружения в тот или иной материал, и жадность к работе, и нерв неустанного поиска совершенства. Проявления были разными (о взрывном характере Гончарова не говорил и не писал только ленивый!), а «состав личности» - один. К тому же, оба прошли юношами-добровольцами Великую Отечественную войну. Да и внешне было у них общее - красивые, с мужественными, запоминающимися чертами не только лиц, но всего облика, яркие каждый в своем проявлении, наделенные незабываемой харизмой... Петр Фоменко называл своего педагога Гончарова «учителем и мучителем» и, кажется, это качество Андрея Александровича тоже сыграло свою роль в том, что Самойлов, уже поработавший в двух Одесских театрах, в Кемерово и в Горьком, выбрал для новой ступени профессионального восхождения столичный Театр имени Вл. Маяковского.
Народный артист СССР, лауреат Государственной премии РСФСР имени К.С. Станиславского и двух Государственных премий СССР, он продолжал всякий раз поражать зрителей своими кинематографическими работами, создавая самые разнообразные характеры на экране и на сцене. Столичный дебют Владимира Самойлова в спектакле «Таланты и поклонники» А.Н. Островского в постановке Марии Осиповны Кнебель и ее ученицы Натальи Зверевой, Великатов, отличался от многих предшествующих исполнителей ставшей привычной трактовкой: либо благородного человека, вносящего лоск и обаяние в купеческую торгашескую среду, либо хищника еще неизвестной породы, для которого не существует нравственных законов и границ. У Владимира Самойлова Великатов был человеком, не унижающим себя и любимую женщину торгом. Это был сильный мужчина, умеющий разглядеть в избраннице не только внешнюю красоту и талант, но - главное! - чувство собственного достоинства, которое было для него превыше всего. Терпеливо, внешне совершенно спокойно ждал своего часа, словно твердо зная, что он наступит - не от отчаяния и прозрения актрисы, от ее понимания: что есть цена достоинства женщины и мужчины, в которой не предусмотрены излишние эмоции, а решает все понятие чести...
В кинематограф Владимир Самойлов пришел еще в 1959 году, и нередко режиссеры, в первую очередь, эксплуатировали мужественную внешность и исключительный тембр голоса артиста - это соответствовало, как правило, «положительным» героям революционеров, военных разных рангов, начальников крупных строек, директоров предприятий. Казалось бы, здесь не требовалось особого мастерства, не нужна была глубокая разработка характера, но сегодня, когда эти старые фильмы показывают по телевидению, становится очевидным, что артист, несмотря на кажущуюся простоту и заданность своих образов, строил их очень по-разному. Каждый раз Владимир Самойлов оставался верен себе: он упорно искал «зерно», порой едва ощутимое, и разрабатывал его с упорством золотоискателя, намывающего из песчинок драгоценный слиток. И все они становились очень разными, его революционеры, военные и начальники, потому что их единило четкое понимание внутреннего, порой противоречивого мира персонажа, существующего в своем времени.
От дебютной роли в лентах «Неоплаченный долг», «Свадьба в Малиновке» до «Двадцати шести бакинских комиссаров», «Шестого июля», «Звезды не гаснут», «Особо важного задания», «Премии» «Любви земной», «Судьбы», «Сибириады» и множества других, среди которых со временем становилось немало и «отрицательных героев», трактованных артистом, что называется, «от противного», чуждого собственному опыту и нравственным критериям - сложный, но такой яркий путь!..
Владимир Самойлов сыграл более 100 ролей в кино. Возможно, вероятно, только в монографии об артисте написать о каждой, и то - перечисляя с выбором. Кто-то вспомнит, в первую очередь, «Свадьбу в Малиновке», а мне чаще всего припоминается фильм «Крах», где Самойлов сыграл Бориса Савинкова. Наверное, потому что в этой роли артист наиболее выпукло обозначил свою тему: собственного ощущения прошлого и его особого соотношения с настоящим. Тема судьбы, неотрывной от судьбы своей страны. Тема познания человеком истины нередко в жестокой борьбе с самим собой. Революционер-террорист, авантюрист, писатель, сознательно ломавший свою душу и во многом сломивший ее, Савинков Самойлова пришел к нам в то время, когда далеко не все знали об этой личности - не были переизданы его книги; деятельность и личность этого человека рассматривались в отечественной истории под определенным углом зрения; не были столь широко, как в последующие годы, известны его фотографии, дневники, стихи. Но Владимир Самойлов, как представляется шесть десятилетий спустя после выхода фильма, прочувствовал личность Савинкова до мелочей, заставил заглянуть в глубины противоречий этого незаурядного человека и - всерьез задуматься над его жизнью и судьбой в сопоставлении и противопоставлении с другими известными личностями эпохи...
В спектакле «Конец книги шестой» Ежи Брошкевича Самойлов сыграл Николая Коперника. После купца Великатова воплотить на сцене не просто реальную, но знаковую личность было достаточно непросто. Но у Самойлова это был человек, которому не чуждо ничто человеческое. Польский драматург не смог приехать на премьеру, но в Москве был в то время известный писатель Ярослав Ивашкевич, который по возвращении в Польшу передал Брошкевичу свои глубокие впечатления о спектакле в целом и поразившем его артисте, исполнившем роль Коперника. Роль была сыграна, действительно, блистательно и, в сопоставлении с киноработами и дебютным Великатовым со всей очевидностью доказывала: у артиста Владимира Самойлова нет определенного амплуа, свое природное потрясающее обаяние он умеет по-особому поворачивать разными гранями, доказывая, что в любом человеке могут жить не только две, но и множество оттенков проявлений. Можно порой самому не догадываться, на что ты способен, а судьба чуть повернется, подобно калейдоскопу - и всё становится другим, нередко непредсказуемым.
Наверное, именно эту черту таланта, мастерства Владимира Яковлевича можно выделить как главную, позволившую артисту невероятно расширить диапазон сыгранных ролей. Так, в «Беседах с Сократом» Эдварда Радзинского он сыграл кожевенника Анита, обвинившего философа в том, что своими рассуждениями он отвлекает молодежь от дела. Казалось бы, образ вполне конкретный: перед нами - человек дела, не терпящий болтовни и поучений «о недостижимых добродетелях» в ту пору, когда «афинский народ обездолен войной и поражением. Нервы у людей сдают... Защита святынь всегда дисциплинирует и поднимает авторитет. А в наше время...» Сколько горечи было в интонациях Анита-Самойлова, когда он произносил эту фразу - забыть невозможно и десятилетия спустя. Как невозможно забыть и убежденность, и выстраданность, что толкнули его на обвинение философа. И образ кожевенника приобретал иные черты: идея ложно воспринятой государственности доводит до иезуитства, путь от которого лежит к вульгарному предательству.
Очень непростой, неоднозначный путь внутренних противоречий и борений...
А затем последовал «Бег» Михаила Булгакова, один из блистательных спектаклей Андрея Гончарова, в котором Владимир Самойлов сыграл Парамона Корзухина. Он представал личностью низкой, но буквально завораживающей умением сознательно и поэтапно строить свое будущее. Из дня сегодняшнего он кажется на редкость современным! Необходимость отказаться от многого - прошлого, жены, определенности взглядов - жестко продиктована обстоятельствами: вырваться из России, по возможности, избегая и красных, и белых, отречься от Серафимы, от себя самого, чтобы начать новую, беспечную жизнь. Не обремененную памятью о прошлом. И спустя долгие годы вспоминается тот едва ли не единственный момент, когда в Корзухине из-под маски показного спокойствия и трезвой рассудочности выглядывала поэзия - подлинная поэзия наживы, страсть человека, готового принести в жертву всё и всех. Так упоенно, с таким истинным восхождением к высотам блаженства произносил Самойлов «балладу о долларе», что будущее его героя ощущалось почти физически. В Корзухине в этот момент словно произрастал пушкинский Скупой рыцарь, наслаждающийся своими сундуками и шкатулками. И в какие-то моменты, к собственному изумлению, даже подкупала эта спокойная, рассудительная готовность Парамона Ильича, будучи отнюдь не юношей, начать жизнь с чистой страницы уверенным в собственной непогрешимости, в праве на предательство...
А всего два года спустя в репертуаре театра появился спектакль «Игра в джин» по Д. Кобурну, поставленный Сергеем Яшиным для Татьяны Карповой и Владимира Самойлова. Главной для артиста стала здесь тема неизбывного человеческого одиночества, страх перед наступающей старостью. Самойлов сыграл беду и вину одновременно. Про беду понятно - тяжело стареть, вина же - потому что именно так остро прочувствованный страх перед истекающей жизнью, заигрывание с нею, жестокость по отношению к таким же одиноким, заброшенным старикам, по сути - грех. Перед самим собой, потому что нечто очень важное было упущено Веллером Мартином в жизни, если к своему исходу она идет именно таким путем.
Владимир Самойлов был в этой роли и язвительным, и ироничным, и натужно веселым, но живая боль ощущалась в герое постоянно, словно сжигая его изнутри.
Когда сегодня телевидение нередко демонстрирует старые фильмы, молодые поколения имеют возможность видеть Владимира Самойлова во многих ролях (если, конечно их привлекают хотя бы из любопытства и для сравнения ленты эпохи СССР!), главных и второстепенных, среди которых никогда не было «проходных». Все они отличались не только четко определенным характером, логикой поступков, глубиной внутренних сомнений, но и яркой мужской красотой, и обаянием, харизмой, которые ныне - увы! - встречаются довольно редко. И почти каждая из этих работ заставляет, думаю, не только меня, но всех, кто помнит артиста на сцене, вспоминать такие ярчайшие и разные роли в спектаклях «Праздник души» Иона Друцэ, «Жизнь Клима Самгина» М. Горького, «Родственники» Э. Рязанова, «Смотрите, кто пришел!» В. Арро.
Спектакль по пьесе Владимира Арро поставил Борис Морозов, и это стало одним из выдающихся столичных театральных событий на несколько лет.
Владимир Самойлов сыграл писателя Табунова, элегантно стареющего истинного русского интеллигента, понимающего и в то же время совершенно не желающего принимать, что пришло новое время: до неузнаваемости изменились человеческие взаимоотношения, иными стали нравственные критерии, почти прямо противоположное понимается под идеалами. А главное - настолько смешались мнимые и истинные ценности в обществе, что даже в его собственной семье появилась глубокая трещина. Ее нельзя уже ни склеить, ни просто сделать вид, что не замечаешь разрушительной силы.
Наследуя традиции проблемы «отцов и детей», драматург, режиссер и артист могли бы ограничиться знаками былого, ушедшего, трагичного для старшего поколения и ничего не значащим в жизни поколения нового. Но Владимир Самойлов, привыкший доходить до глубин сути в каждой своей роли, сыграл не просто страдающего, но болеющего страшной болезнью несовпадения с наступившим временем человека, который вынужден уйти из жизни, потому что перестал ее понимать в тот момент, когда сама жизнь перестала его принимать и держать. Табунов Самойлова не может удовольствоваться определением Александра Блока об интеллигенции, вкладывающей весь жар души, все силы в выражение протестов. Он вынужден стать Сократом нового времени - в сущности, с той же судьбой, только уже не Аниты, а практичные представители новых поколений, Мелеты и Продики окружают не только в круге жизни, но в семейном.
Самойлов сыграл в «Смотрите, кто пришел!» глубокую, неизбывную драму человека, которую оценить в полной мере мы смогли значительно позже. Сейчас, полагаю, оценили бы еще глубже и болезненнее...
Отголоски роли Табунова, словно чеховский звук лопнувшей струны, звучали позже в его ролях, наполняя их живым и очень горьким привкусом.
В 1992 году Владимир Самойлов перешел в труппу Московского драматического театра им. Н.В. Гоголя - не самый популярный в семье столичных театров, но его позвал туда художественный руководитель Сергей Яшин, с которым артист уже работал в Театре имени Вл. Маяковского. Кроме того, ненасытный в плане работы, Владимир Самойлов находился в тот период в депрессии: от Андрея Гончарова он ушел, кинематограф попал в состояние некоторой растерянности, артист ощутил себя невостребованным впервые едва ли не за всю карьеру. Владимиру Яковлевичу тогда было отпущено семь лет жизни, и она оказалась щедрой к любимому артисту, подарив три великолепные работы: «Долгий день уходит в ночь» Юджина О'Нила, «Вернись, малютка Шеба!» Уильяма Инджа, «Иванов» А.П. Чехова.
Сергей Яшин ввел артиста в репертуар сразу же, поставив пьесу О'Нила. И это был не повтор поставленного ранее в Малом театре режиссером с большим успехом спектакля с Романом Филипповым и Натальей Вилькиной, а иное прочтение, отчасти продиктованное личностями исполнителей, а отчасти и тем, насколько стремительно менялись координаты жизни страны в целом и каждого человека в отдельности с конца 80-х до начала 90-х. Кроме того, оба артиста Малого театра ушли из жизни, спектакль исчез из афиши.
Казалось бы, обычная семейная американская история становилась в начале 90-х особенно популярной для российских театров: Тайроны - ущербные люди, хотя каждый по-своему. Владимир Самойлов сильно, поистине завораживающе прожил жизнь своего героя, главы семьи Джеймса - процветающего актера романтического амплуа, остро ощущающего враждебное отношение к нему, эмигранту-ирландцу. Его фантастическая жажда накопительства обусловлена не только нуждой в юности, сколько путем к славе, к стремлению доказать недоброжелателям, насколько он выше их. Доведенная до предела, до градуса страсти скупость разрушает и его самого, и его семью: жена становится наркоманкой, старший сын - циник со склонностью к алкоголизму и связям с проститутками, младший болен туберкулезом и особенно остро ощущает распад семьи.
По определению признанного специалиста не только англоязычной драматургии, но и театра, Александра Аникста, «дом Тайронов - постоянное поле битвы. Всякий разговор между ними - стычка, в которой каждый отстаивает себя и упрекает других. Правда, они тут же смягчаются и пытаются найти примиряющие слова». А для того, чтобы «разговорную» пьесу, в которой, собственно говоря, нет никаких событий, поставить и сыграть так, чтобы зрительный зал замер, осознав, что всё, чем дышат монологи и диалоги спектакля, происходит в той или иной мере и с каждым из нас - нужны были столь четко сформулированное режиссером послание и такие сильные актерские личности, как Владимир Самойлов, Светлана Брагарник, Олег Гущин, Андрей Болсунов...
Закон триединства (места, времени, действия), по которому выстроена пьеса, позволил каждому из семьи Тайронов прожить день «от рассвета до заката», начатый с шуток и завершенный страшными монологами, заставил запомнить каждого артиста, но особенно - Владимира Самойлова, тонко прочувствовавшего во многом новую для себя сценическую судьбу на сцене нового для него театра.
... В ту пору и произошло незабываемое для меня знакомство с артистом. Невероятно обаятельный, открытый, без малейшего намека на «звездность», Владимир Яковлевич с юмором («Я же из Одессы!..») рассказывал о съемках в разных фильмах в разное время, о работе в Горьком, в Театре имени Вл. Маяковского, припоминая моменты смешные и совсем не смешные. Без пафоса, с благодарностью говорил о том, что серьезным, невымышленным спасением для него стало приглашение в Московский драматический театр имени Гоголя, поступившее от Сергея Яшина. Это излечило Самойлова от жесточайшей депрессии во время тяжелой болезни жены, ухода от Андрея Гончарова, оборвавшегося едва ли в одночасье, ставшего привычным за долгие годы непрерывного съемочного процесса. И во время этого откровенного монолога мне думалось о том, что всё, о чем говорит Владимир Яковлевич, приобрело значительность личного, болезненно пережитого в роли Тайрона.
«Надо же, как вы меня незаметно раздели...», - сказал Самойлов после того, как интервью было опубликовано. Жалею о том, что сохранилась лишь запись спектакля Малого театра. Да, он был сильным, с замечательным актерским составом, но в «Долгом дне...» Театра имени Н.В. Гоголя отчетливее, более обостренно прозвучали изменившиеся буквально за несколько лет между двумя постановками время и совпавшее во многом глубоко скрытое созвучие личности и образа героя, воплощенное большим мастером. Во всяком случае, именно на этом спектакле мне вспомнились слова Юджина О'Нила из статьи «Меморандум в масках»: «Внешняя жизнь человека проходит в одиночестве, осаждаемом масками других; внутренняя жизнь человека проходит в одиночестве, преследуемом масками самого себя».
Этот спектакль очень высоко оценили и американские зрители, когда театр показал его на гастролях в США. Произошло это за несколько месяцев до ухода из жизни Владимира Самойлова и стало для него одним из ярких событий в жизни...
В спектакле «Вернись, малютка Шеба!», откровенно говоря, не содержавшим столь глубокого раскрытия жизненных коллизий, Владимир Самойлов сыграл, в сущности, обычного американского обывателя, но, благодаря своему таланту, чувству юмора, обаянию и тонкому умению взглянуть со стороны, с необходимой долей иронии на себя самого и на своего героя - роль отнюдь не стала проходной, а запомнилась тем, кто видел спектакль.
В ту пору Владимир Яковлевич мечтал о роли короля Лира, бережно растил ее в себе и в наших нечастых встречах говорил почти только о том, как он видит, чувствует этого шекспировского героя, как понимает его гордость и степень унижения, боль и страдания. И каким-то непостижимым для меня образом как будто исподволь «опробовал», словно рисовал наброски, черновики в работе прямо противоположной - в графе Шабельском из «Иванова».
Мне посчастливилось несколько раз видеть этот спектакль, каждый раз обнаруживая в графе Шабельском Владимира Самойлова новые черты. Это отмечала и авторитетный театровед Татьяна Шах-Азизова, в отличие от многих коллег никогда не смущавшаяся неудобным расположением театра и с интересом и вниманием воспринимавшая работы не только Сергея Яшина, но и других режиссеров, ставящих спектакли на улице Казакова. И ее оценка этой работы театра была серьезной, хотя и не абсолютно хвалебной. На трактовке роли графа Шабельского мы сошлись полностью.
Для меня Владимир Самойлов каждый раз приоткрывал не только в своем герое, но и в отношении к нему Чехова что-то новое: ирония обретала привкус горечи, юмор порой переставал отдавать пошлостью, страх старости, нежелание мириться с ней всеми силами были то откровенно комическими, то почти трагическими. Шутовство оборачивалось внутренним страданием от роли почти «приживала» в доме Иванова. Пьянство смотрелось как едва ли не единственный выход из гнусной реальности...
И в каждом из этих переходов виделись «нащупываемые», интуитивные наброски к Лиру...
Репетиции шекспировской трагедии начались, настроение Владимира Яковлевича, его возбуждение от сбывающейся мечты усиливалось и от возобновления кинематографа в судьбе артиста. Казалось, этот человек, которому несколько месяцев назад исполнилось 75 лет, полон сил, энергии, молодости. Оживленным и помолодевшим был и в наших нечастых разговорах, в которых главным было ожидание Лира. Но на одной из репетиций ему стало плохо, а спустя несколько дней Владимир Самойлов скончался в больнице.
Жена артиста, с которой он прожил всю жизнь, Надежда Федоровна последовала за ним спустя два месяца... Одна из статей в Интернете о Самойловых называется «Лебединая верность». Немного пафосно, но - справедливо.
15 марта исполняется 100 лет со дня рождения Владимира Самойлова, 8 сентября - 25 лет со дня его ухода из жизни. Но он остается с нами в фильмах, которые, к счастью, довольно часто дарит зрителям телевидение.
Незабываемый, красивый, мужественный, сильный человек, в каком бы образе ни представал...
Фото из открытых источников в Интернете
Фотогалерея
