Непрощенные и непростившие/V Фестиваль студенческих и постдипломных спектаклей «Твой шанс»

Выпуск № 2-122/2009, Фестивали

В конце мая в Москве прошел фестиваль студенческих и постдипломных спектаклей «Твой шанс». В Театральном центре «На Страстном» было показано 24 спектакля из разных стран мира. Победителем был признан III курс РАТИ (мастерская Олега Львовича Кудряшова) со спектаклем «Униженные и оскорбленные» по роману Ф.М.Достоевского. Режиссер – Светлана Землякова.

Спектакль получился неожиданно легким и ироничным, изящным, будто карандашный эскиз, где сюжет набросан небрежными, но точными штрихами. Здесь нет экспериментаторской дотошности и ковыряния в темных углах человеческой души.

Атмосфера задана музыкальным мотивом, исполненным беспечной грусти, и черно-белым силуэтом Петербурга. Узнаваемые купола и шпили, тонущие в черноте воды и неба, - вот тот фон, на котором разворачиваются события.

Две части спектакля – «Наташа» и «Нелли» — связаны между собой фигурой рассказчика. Иван Петрович (Макар Запорожский) появляется на сцене с белым полотняным мешком. Одну за другой он вытаскивает страницы своих воспоминаний, записанных в больнице, в ожидании смерти.

История начинается в раннем детстве героев, когда маленький Иван, воспитывающийся в семье Ихменевых, проводит время в играх и совместном чтении с их единственной дочерью Наташей. «Ваня! Иван Петрович!» - обитатели Ихменевки, хозяева и слуги, мечутся по сцене в свете свечей в поисках заигравшегося ребенка. «Альфонс, герой моей повести, родился в Португалии», — Наташа (Серафима Огарева), на коленках, склонилась над любимым романом. Атмосфера беззаботной, счастливой жизни сменяется тревогой, когда семейство Ихменевых переезжает в Петербург. Впопыхах пакуются вещи, Ихменевы, сжимая в руках чемоданы и самовар, идут гуськом вдоль строгих силуэтов города. В том, как они расставляют вещи и обживаются в новом пространстве, есть нетерпеливое предчувствие перемен, но когда они прижимаются к единственному окну, подвешенному, будто качели, к железной стойке с колесами, в этой скученности настороженных лиц ощущается приближение катастрофы. Перед сценой, т.е. по улице, пробегает Алеша (Илья Соболев), сын князя Валковского, мельком повернув свою светлую голову с длинными вихрами к шаткому окну, и Наташа вся замирает в пока неясном ей напряжении. Странное видение возникает на сцене: по тянущемуся по полу канату осторожно ступает Наташа, шаги ее неуверенны, стройное тело откидывается то вперед, то назад. Наташа боится, замирает, но все-таки идет — туда, где стоит смеющийся Алеша, протягивая ей руки: «Наташа, иди ко мне!»

Когда катастрофа случается, и Наташа убегает из дома с Алешей, спектакль не скатывается в бытовую истерику и семейную мелодраму. Идет разговор о стойкости человеческого духа и о достоинстве, способном выдержать и крушения, и искусы.

Молодые герои Достоевского здесь по-настоящему молоды. Иван, Алексей, Наташа и Катя (Марина Ворожищева) — это взрослеющие мальчики и девочки, которые от любви и жажды жизни случайно сделали друг друга несчастными. Здесь нет речи о любовном соперничестве, их отношения – это борьба благородств, стремлений к самопожертвованию и попытки соединить понятия о чести с естественным эгоистическим желанием быть счастливым в любви. Разрывающийся между двумя возлюбленными, друзьями, философскими увлечениями и благородными помыслами об общественном признании Алексей с детской наивной жестокостью разбивает жизнь Наташи. Ему кажется, что можно все это как-то соединить, так, чтобы все любили друг друга и никто не оказался за бортом. Когда измученные, уставшие от слов они сидят на стульях вполоборота друг к другу, их пальцы соединяются, а голова Алеши устало льнет к плечу мужественной Наташи, то понятно, что детство их кончилось. Простота и ясность, которая мерещилась им в жизни, оказались мнимыми.

Насмешливо улыбающийся князь, отец Алеши (Евгений Матвеев), наблюдает за этим крахом со стороны. Блестящий и циничный светский красавец, с мефистофелевской улыбкой и замашками фокусника-фигляра, он разыграл эту партию безупречно, умело использовав инфантильность и безалаберность сына и высокие понятия Наташи о чести.

Муки молодых, хоть и вызывают сочувствие, но сама их молодость внушает надежду. Страдания старших Ихменевых совсем другого рода.

На лице Николая Сергеевича (Александр Горелов) застыла маска оскорбленного достоинства. Большой, широкий, с массивной головой и тяжелым небритым подбородком, он сломлен семейным горем. В полном молчании он сидит на стуле спиною к залу, и по этой спине видно, как он постарел. Преданный дочерью, замороченный судебным процессом, навязанным ему хитроумным князем, Ихменев делает круги резкой, взнервленной походкой, отмахивая рукой и вжав голову в плечи. С момента катастрофы он весь как стрела, готовая сорваться с тетивы: фигура вытянулась в болезненном возбуждении, голос звенит. Эксцентрика его взбудораженной натуры так и не прорывается в истерике, но ощущается в каждом шаге, в сжатых тонких губах и не терпящей возражений интонации. «В Сибирь, Анна Андреевна!» - решительно восклицает он, схватив чемодан и напялив на голову алюминиевый таз. Он похож на безрассудного Дон Кихота, рвущегося на бой с мельницей.

Рядом с ним трогательная Анна Андреевна (Инна Сухорецкая). Маленькая, сухенькая - около большого мужа она напоминает ребенка. Если Николая Сергеевича молчаливая тоска разъедает изнутри, то Анна Андреевна выливает свое горе в причитаниях и вздохах. А сама все думает, как бы всех помирить и все поправить. В ней чувствуются жизненная гибкость и лукавый ум, которые делают ее, хрупкую, непобедимой перед лицом семейных невзгод.

Спектакль, в целом выдержанный в реалистическом ключе, порою прерывается сюрреалистическими видениями и цирковыми трюками. Хитроумный князь, доведший Ихменева до исступления, рвет в клочья его гневное письмо и тут же ловким жестом достает письмо нетронутым. История о сумасшедшем французском чиновнике, рассказанная князем Ивану за ужином, оживает у зрителей на глазах. Спешащий домой Иван наталкивается на странного персонажа с усиками, зализанными на висках волосами, со сладострастной улыбкой и полубезумным взглядом. Режиссер дает нам почувствовать то, что чувствует Иван Петрович, – воображаемый француз разворачивается к залу, выискивает среди смеющихся лиц жертву и распахивает полы плаща... Подобное хулиганство в рамках студенческого спектакля смотрится вполне уместно.

К финалу первой части спектакль окончательно превращается в череду лихорадочных видений рассказчика. Ихменев в железном тазу на голове зовет всех в Сибирь, Наташа мечется в поисках Алеши, а смешная глупенькая ее соперница, будущая жена князя Катя с ученическими косичками и в школьном платье выводит мелом на доске формулу своей любви.

Если «Наташа» по композиции напоминает, скорее, групповой портрет, то «Нелли» — история одного персонажа. Говоря условно, классический Достоевский здесь ощущается в большей степени, особенно в финале с его темой прощения и ухода.

Впервые Надежда Лумпова, играющая Нелли, появляется перед нами еще в первой части: две нищенки пройдут перед залом и споют уличную песню, протягивая шапку в толпу. В программке они обозначены как нищенки, но играют их те же актрисы, что Нелли и ее мать (Ирина Латушко), призраком являющуюся к дочери.

Впрочем, начинается «Нелли» довольно легкомысленно, с гротесковой сцены в немецкой кондитерской, где посетители поют «Августина», говорят на ломаном русском, а внушительную официантку с блеклыми локонами играет переодетый мужчина.

Дедушка Нелли, Смит (Егор Корешков) — полунищий старик с сиплым голосом - устало опускается на пол. В его руке болтается поводок с пустым ошейником – все, что осталось от его пса Азорки. Сочувствующие немцы протягивают старику стакан воды, он ставит его рядом и накрывает куском хлеба. Умер, значит. Окно на колесах, знакомое зрителю еще с первой части, теперь обозначает опустевшую каморку старика. Иван, снявший комнату, прижимается лицом к стеклу, а Смит, размахивающий белыми шуршащими пакетами, будто крыльями, смотрит на него сверху и льет воду, дождевыми каплями омывающую стекло.

Сама Нелли похожа на дикого зверька – лицо настороженное, насупленное, жмется в углу, теребит полы своего короткого пальтишка. В ласковых словах и улыбках мерещится ей подвох – сказывается школа в притоне мадам Бубновой. Нелли долго не решается подойти к новому жильцу, протягивающему ей книжки, оставшиеся от деда.

Нелли почти не разговаривает, только тихонько воет, сжавшись в комок на лестничной площадке у водосточной трубы.

Надежда Лумпова точно и без лишнего нажима играет силу и гордость души маленького несчастного существа. Когда большая размалеванная Бубнова (Ксения Орлова) в шубе и сережках-гроздьях колотит ее за ширмой, Нелли молча вцепляется ей в палец и бьется в нервном припадке.

Бескорыстная забота Ивана рождает в сироте чувство неловкости и протеста: ей претит жалость и заботливая снисходительность. С яростью хватается она за веник и ведро и начинает рьяно драить пол. Ей рано пришлось повзрослеть, ее детство кончилось, когда умерла мать, к своим 12-13 годам она пережила слишком многое, чтобы быть ребенком. Когда Маслобоев (Артем Цуканов), приятель Ивана, танцует и кукарекает, пытаясь ее развлечь, Нелли недоумевает. Когда то же проделывает Иван, она смотрит из своего угла на него как на дурака. Актрисе удается сыграть сплав детской непосредственности и зрелого понятия о стыде и чести. «Я милостыню пойду просить!» — исступленно твердит Нелли. Правда, в этом упорстве не только чувство собственного достоинства. Уже проснувшимся женским чутьем угадывает она чувства Ивана к Наташе. Впервые в жизни она полюбила. Ее чувство сложно: женское благородство и двойственность положения вынуждают ее бежать от Ивана, нацарапав на стекле: «Я ухожу от вас, Ваша Нелли». Но сострадание, любовь христианская заставляет ее жалеть Наташу – ее история так похожа на историю матери Нелли. И Нелли делает все, чтобы примирить Наташу с родителями.

С любовью Нелли в спектакль входит и тема ответственности. Жалость и благородство зачастую приводят к непредсказуемым результатам. И когда удивленный Иван смотрит на озлобленные метания Нелли, он никак не может понять, что с лаской и заботой принес в ее жизнь и новые страдания.

Во второй части спектакля особенно чувствуется одиночество человека в большом равнодушном городе. Это чувство сильно не только в Нелли, с ее короткой сиротской жизнью, оно — и в докторе, уныло бредущем вдоль белых шпилей к своей пациентке. Этот персонаж в спектакле придуман с оттенком грустной иронии. Прежде, чем войти в дом, он тщательно переобувается, достав сменные туфли из мешочка. Уныло и без эмоций твердит он давно потерявшие для него смысл слова о необходимости беречь свое здоровье, и пичкает Нелли множеством бесполезных порошков. В один из приемов Нелли в шутку начинает говорить в кружку, доктор включается в игру. Их голоса звучат глухо, а потом Нелли тихонько воет и доктор ей вторит. Кажется, что они очень похожи и очень друг друга понимают в своей неприкаянности. Будто не голоса, а ветер стонет между домами.

В финале Нелли, мать и дедушка стоят перед огромным городом — непрощенные и непростившие, в ожидании высшего суда и вечного покоя.

Олеси Кочановой

Фотогалерея