Капитуляция перед жизнью/VII Международный Рождественский фестиваль искусств

Выпуск № 6-126/2010, Фестивали

Рождество — время чудес. Даже если человек не слишком религиозен, при слове «рождественский» все равно возникает стойкий образ чего-то светлого, наполненного запахом хвои и мандаринов. А у театрального человека прилагательное «рождественский» связано еще и с одним из самых масштабных театральных фестивалей России. Первую половину своего существования новосибирский Международный Рождественский фестиваль искусств был подобен елке, объединяющей под своей сенью людей разного социального положения и взглядов на мир. Фестиваль именно в первозданном значении, ведь самим словом «фестиваль» раньше называли именно пир в честь бога или богов (и само Рождество в английском языке называется, помимо christmas, еще и feast of nativity, т.е. Рождественский Пир), он давал каждому зрителю кусочек того самого, рождественского чуда, о котором сейчас многие даже не вспоминают. Увы, по извечному закону природы, все в мире идет по дуге, после подъема начинается спад.

В этом году на седьмом Рождественском фестивале международной была исключительно музыкальная программа, зато появилась программа «областная». В ее рамках новосибирские театры показывали свои спектакли, а музыкальные коллективы – концерты для жителей Новосибирской области. Дело хорошее, правда, не очень понятно, почему это делается именно в рамках международного фестиваля. Рождественский не поскупился на «кассовые» спектакли из столиц, большая часть которых была привезена при помощи национального фестиваля «Золотая Маска». Традиционно фестиваль представил и обширную программу «местных» премьер.

«Красный Факел» сделал ставку на молодого режиссера Тимофея Кулябина, показав «Макбета» и «Маскарад». Оба спектакля можно объединить термином «постпостмодернизм». Это когда действие построено на цитировании произведений, состоящих из цитат. Казалось бы, речь идет о постановке двух классических пьес 17-го и 19-го веков. Однако, похоже, для режиссера (да и для большинства современных молодых людей, в чье число он попадает), всегда актуальный образ Макбета или Арбенина существует исключительно через призму современных фильмов, книг и телепередач. Но ведь макбеты и арбенины — перед глазами. Макбета вполне может заменить амбициозный менеджер или политик, «подсидевший» начальника и не получивший в итоге счастья. Напиши Шекспир «Макбета» в конце 20-го века, продвинутые люди сказали бы: «Отражение нашей жизни, доведенное до абсурда». Сейчас уже нет замков и королей, но люди почти не изменились. А Шекспир и Лермонтов писали не о замках. И получается, что насильное формальное «осовременивание» классических пьес направлено не на заострение, а на сглаживание. Люди со времен Шекспира создали огромное количество книг, фильмов, спектаклей, и все – чтобы только убедить себя, что Макбет — абсурдный герой прошлого. И «Макбет» и «Маскарад» в постановке Кулябина просто трещат от цитат. В «Макбете» практически все двигаются, говорят, одеваются, подобно героям японских «аниме» и ролевых игр. Все герои одеты в причудливые длинные плащи, с огромным количеством заклепок, шипов, кожаных ремней и безразмерных мечей, которыми они периодически фехтуют. Трио ведьм вообще – хрестоматийные «девочки» из любого аниме-сериала, созданные настолько скурпулезно, что режиссер даже не забыл про Zettai Ryouiki (оголенная часть женского бедра между длинными чулками и платьицем), традиционно служащим своеобразным развлечением для зрителя. Пластика и хореография тоже «оттуда» — этакая причудливая смесь шага и танца, с ужимками и рывками. Самое забавное, что у лучших образчиков японской поп-культуры наблюдается почти «шекспировский» пафос, на основе которого можно сделать почти шекспировскую трагедию. Но в программке значится «Уильям Шекспир. «Макбет». Легенда в трех действиях». «Макбет» «Красного факела» — замкнувшаяся на себе цитата. Режиссер ставит Шекспира, ссылаясь на постмодернистские аниме, которые косвенно цитируют Шекспира. И при каждом следующем «цитировании» резкость истории снижается. Это напоминает известную фразу из фильма «Интервью с вампиром»: «Вампиры, играющие людей, играющих вампиров. Как это оригинально!» Говорят, в спектакле была простроена главная линия Макбет-Банко-Дункан, которая затерлась из-за трагической смерти исполнителя роли Банко, Ильи Куропаткина. Сейчас искрой жизни в спектакле является Игорь Белозеров в роли короля Дункана. Как это ни парадоксально, но все, кроме Белозерова (который недавно отметил 60-летний юбилей) современную стилистику спектакля освоили, но не присвоили. И после смерти Дункана в конце первого действия становится скучновато. Про «Маскарад» можно сказать практически то же самое, только здесь режиссер обратил свой взгляд вместо Востока — на Запад. Главными источниками «цитат» стали фильмы «голливудских классиков» Кубрика и Копполы. Арбенин (тот же Игорь Белозеров) с легкой руки режиссера превратился в «крестного отца», который отчаянно, но неудачно хотел завязать со своим «темным» прошлым. Сам маскарад по образу и по пластике — точная цитата из фильма «С широко закрытыми глазами». Да и исполнитель князя Звездича чем-то напоминает Тома Круза. Режиссер «обрубил» линии Арбенин-Нина, Нина-Звездич, оставив одну жирную Арбенин-куклы, низведя всех, кроме Арбенина, до роли эффектных декораций. Но, несмотря на не близкую мне режиссерскую интерпретацию пьесы и избыточную «роскошность» декораций, Белозеров-Арбенин прекрасен. Его трехчасовой «монолог», пусть и не о любви, держит зал до самого конца. Однако все-таки не совсем понятно, почему режиссер выбрал именно эти пьесы, подразумевающие несколько главных» линий, требующих единства актеров и еще много всего. Возможно, он хотел сразу создать свой «magnum opus». Но получился скорее нервный выстрел с десяти шагов. Конечно, у спектаклей Кулябина, несмотря ни на что, есть достоинства, выделяющие его среди десятка конкурентов. Его постановки не усыпляют через полчаса после начала. Он хорошо работает с декорациями и спецэффектами и прекрасно владеет пространством большой сцены.

«Старый дом» выставил «Калеку с острова Инишмаан» в постановке главного российского специалиста по Макдонаху, Сергея Федотова, и детский спектакль «Чемоданное настроение» Анны Богачевой в постановке Анны Зиновьевой. На «Калеку» я шел в предвкушении гарантированного удовольствия, т.к. Федотов ставит Макдонаха в России, пожалуй, лучше всех. И тем сильнее было разочарование. Артисты играли в разнобой, кто-то кривлялся, кто-то изо всех сил пытался шутить, кто-то «давил» на лирику в отчаянной попытке вызвать сочувствие. Совершенно отсутствовала фирменная «макдонахо-федотовская» интонация, равноправно и без надсада соединяющая смешное, грустное и страшное. Трудно понять причину неудачи. Режиссер, который с Макдонахом «на ты», мощная труппа, в других условиях играющая живо и ярко. Даже исполнитель главной роли Сергей Дроздов недавно «перебежал» из федотовского театра «У моста» в «Старый дом» и с материалом и режиссером знаком не понаслышке. Возможно, при переносе спектакля в «Старый дом», Федотов не учел особенностей данного театра и труппы, оставив исполнителей одних против «маленькой Ирландии». Возможно, просто «не пошло», ведь у Федотова все работает на почти мистических связях, которые легко рвутся. «Чемоданное настроение» же, наоборот, удивило приятно. Анна Зиновьева, как будто назло Федотову, показала, что труппа «Старого дома» может сыграть тонко, без пережимов. Ведь сказка, настоящая, в которой смешивается абсурд и реальность, смешное и грустное, для постановки сложна не меньше, чем модный ирландец. Спектакль – рассказ о детях, оставленных родителями в аэропорту сторожить чемоданы и спасенных от скуки странным существом по имени Фекла Чемоданова, гибридом джинна и Карлсона. Все, что сказано про «Калеку», можно сказать и про «Настроение», только с противоположным знаком. Все персонажи – объемные и живые. Ловко балансируя между абсурдом и здравым смыслом, никогда не прибегая к кривлянию и прочим сомнительным инструментам, они играют заразительную сказку, понятную детям и нескучную взрослым. Не последнюю роль здесь играют оригинальные режиссерские находки. Например, большая часть действия развивается внутри огромного — во всю сцену – чемодана, постоянно открывающегося зрителю с новой, неожиданной стороны. Масштаб между «детьми» и «взрослыми» задается с помощью ходуль, на которые водружены «взрослые», куда-то все время спешащие, а дети лишь путаются у них под ногами. Однако второе действие, необходимое для завершения сюжетной линии, выглядит несколько надуманным и почти излишним.

Городской драматический театр п/р Сергея Афанасьева, известный как театр живой и обладающий своей, оригинальной эстетикой, представил спектакль в жанре «театр-праздник», объединив две пьесы Лорки – «Чудесная башмачница» и «Любовь дона Перлимплина» - под названием «Испанские страсти». Но в этот раз как-то не задалось. Артисты очень много танцуют. И все танцы поставлены и исполнены крайне профессионально, точно и усердно. Эти эпитеты, сами по себе положительные, в сочетании с «испанскими страстями» уже напоминают молчалинскую «умеренность и аккуратность». Что же до остального, то за танцами его практически не видно. Монологи про тяжелую судьбу прекрасной и молодой деревенской девушки, вышедшей замуж за «городского», не вызывают ничего, кроме зевоты. Второе действие по контрасту серьезно. Упразднив танцы и интермедии, Сергей Афанасьев не оставил на сцене ничего, кроме красивого юноши, который, почему-то исполняет роль старика, и красивой девушки, которая изображает его молодую жену-вертихвостку. Совершенно не образуя дуэта, два артиста, играющие мужа и жену, разговаривают монологами, не видя и не слыша друг друга. «Страсти» как будто подвергли пастеризации, выпарив романтику и чувства.

«Привозная» программа, на первый взгляд, впечатляет. Ленком, Малый, БДТ и прочее – имена громкие, вызывающие подлинный зрительский интерес, пусть даже и из-за былых заслуг. Но, помимо «громкости» и «кассовости», большинство привезенных спектаклей схожи в одном: в отсутствии жизни. Даже «Каштанка» Екатеринбургского ТЮЗа за годы безжалостной гастрольной деятельности существенно износилась, история «глупой» Каштанки как будто стала для артистов чужой. От всего, за что ее хвалили, остались лишь бледные следы, свидетельствующие о том, что было. Было сопереживание, яростная жажда жизни и все то, что может заставить зрителя плакать или смеяться. Видно, что было.

Самым страшным испытанием стала «Женитьба» Валерия Фокина (Александринка, Санкт-Петербург), показавшая на сцене самое дно жизни. С истинно японской бескомпромиссностью режиссер превратил почти всех персонажей гоголевской комедии в обитателей одного из московских вокзалов. Именно московских, поскольку петербургские гораздо чище. Отчаянно желая «без прикрас» изобразить мрачный и всегда холодный Петербург, режиссер забыл про его очарование. Действительно, в Петербурге — каждый несчастен по-своему, но ведь и счастлив тоже. А в спектакле Фокина все уродливы и живут в грязи, которую сами же и развели. Большая часть персонажей — болотные чудища, от одного вида которых прошибает холодный пот. А они еще говорят и катаются на льду. Ледовая эквилибристика, видимо, задумывалась режиссером как то самое «положительное», что есть в Петербурге. Катаются все. А вид Жевакина, которого режиссер сделал безногим (вместо петушьей ноги) и посадил в каталку, заставив отталкиваться руками от пола, или карлика на льду может составить конкуренцию любому популярному нынче «ледовому шоу». На пресс-конференции режиссер на вопрос: «А при чем же здесь коньки?», лукаво отвечает: мол, в то время любили кататься на коньках. Более правдоподобное объяснение восходит к фокинской постановке «Женитьбы» в Корее, где, чтобы хоть как-то расшевелить деревянных корейских артистов, он поставил их на ролики. Но зачем же так издеваться над труппой, которую он сам же, судя по предыдущим спектаклям Александринки, качественно реанимировал. На выходе получилась пошлость, умноженная на пошлость и давшая, как ни странно, в итоге опять пошлость, за которой, увы, ничего не стоит. Для меня остается загадкой, за что, собственно, спектакль получил две «Золотые Маски».

Ленкомовское «Затмение» с уходом из жизни Александра Абдулова потеряло стержень и смысл, превратившись в «красивенькую» сценическую версию фильма Формана, и сменило несколько исполнителей Макмерфи. На смену Лазареву пришел Андрей Соколов, главный «телеадвокат» всея Руси, в роли Макмерфи старательно копирующий Джека Николсона. Единственное, что по-настоящему интересно — Елена Шанина, играющая сестру Ретчед не как некое Абсолютное Зло™, а как добрую женщину, искренне любящую своих подопечных, готовую защищать их покой от любого смутьяна до последней капли крови. При отсутствии главного героя она становится единственным действующим лицом. Только непонятно, от кого она защищает этот покой, которому ничто не угрожает.

Вторым главным разочарованием фестиваля, наравне с новосибирским «Калекой», были «Рассказы Шукшина» «Театра Наций». Фаворит предстоящей «Золотой Маски» со времени премьеры сильно «похужел». Куда-то исчезло «биение жизни», которое без слов объясняло, зачем же мужик купил микроскоп, стоящий «целое состояние». Или зачем парень, которому сидеть-то оставалось лишь месяц, сбежал — лишь бы только увидеть родных. Кажется, что все исполнители совершенно потеряли интерес к рассказам. Даже Чулпан Хаматова и Евгений Миронов. Даже их персонажи стали бездушными куклами, зачитывающими текст без намека на личность и мотивацию. Причем потеряли настолько, что сгладились не только «грустные» моменты, но и «смешные». И даже Глеб Капустин в исполнении Миронова не может разогнать тоску от увядшей жизни.

Восхитила и поразила Роза Хайруллина, которой в этот раз повезло с ролью, вернее – ролями. В спектакле «Я скучаю по тебе» она играет сразу нескольких героинь пьес Александра Володина: Тамару, Катю, Женщину из «С любимыми не расставайтесь», Дульсинею, Офелию, Агафью Тихоновну. Объединив их монологи, Роза и режиссер Галина Бызгу проводят параллель между эпохами и людьми. На контрасте между ее странной внешностью, неповторимым обаянием и гипнотическим голосом — рождается крайне редкое сейчас, подлинное театральное переживание. Роза повествует о нереализованной любви и столь близком, но недостижимом, в силу странных законов природы, счастье. В роли призрачного женского счастья выступает Сергей Бызгу, встречающийся с Розой только в конце спектакля, чтобы помочь ей прожить финал «С любимыми не расставайтесь». И, что самое главное, после трагического (но и уморительно смешного!) спектакля остается чувство какого-то душевного очищения, а не безысходности, как бывает с многими хорошими, но «тяжелыми» спектаклями.

Сам Молодежный академический театр «Глобус», проводящий фестиваль, выставил два спектакля. «Братишки», единственная комедия, написанная знаменитым бродвейским драматургом Рэем Куни в соавторстве – с сыном Майклом Куни, действительно несколько отличается от всех его забористых кассовых «шедевров», которые кормят театры на просторах России. Она более лирична. Но спектакль у Алексея Крикливого, тем не менее, получился крайне спорных эстетических и даже развлекательных достоинств. (Пусть молодые актеры в этой постановке работали нестандартно и с удовольствием, но все же коммерческий материал вряд ли уместен в программе фестиваля. Кстати, тот же Крикливый был представлен и серьезной постановкой «Похороните меня за плинтусом в Красноярской драме, вызвавшей большие споры и многими названной событием фестиваля.) Второй глобусовский спектакль – «Шукшин. Про жизнь», поставленный по рассказам Василия Макаровича Владимиром Гурфинкелем в красивейшей и какой-то слишком уж абстрактной сценографии Ирэны Ярутис, не сложился как целое, и наличие нескольких удачных фрагментов и нескольких прекрасных актерских работ не спасает положение. В спектакле занято больше сорока исполнителей, эффектны массовые сцены, прекрасно поставлены свет, пластика, есть претензия на эпическое прочтение автора, в историях которого акцент сделан не столько на комическое, сколько на нравственно-драматическое. Это впечатляющая попытка метафорически воссоздать на сцене жизнь такой, какова она есть в ее многообразном переплетении. Однако сюжетные «скрепки» оказались недостаточными, ритм непозволительно замедлялся, вгоняя зрителей в сон.

В итоге впечатление от фестиваля очень противоречивое. Вроде бы много хороших спектаклей, но в большинстве случаев за громкими именами и титулами оказывается пустышка. И, согласно какой-то странной логике, лучшие спектакли фестиваля («Золушка» театра «Зазеркалье», рыбкинская «Чайка» Красноярской драмы, «Скрипка Ротшильда» МТЮЗа), были потеснены «мэтрами» вроде БДТ и Малого.

Программа была составлена таким образом, что «полные дни» (несколько равносильно хороших спектаклей, идущих параллельно, и все — лишь один день), перемежались «постными», когда малоинтересные спектакли шли дважды и альтернативы им не было. Таким образом, было просто физически невозможно посмотреть все интересное, зато менее интересное можно было посмотреть не раз. Невольно думается, что единственной целью фестиваля на данный момент является «выставка достижений народного хозяйства» и хорошая «отчетность». Приехали такие-то театры, показали такие-то спектакли, приехали такие-то критики. Все отлично! Конечно, хотелось бы, чтобы спектакли отбирались и ставились в программу в связи с их эстетическими достоинствами, а не параметрами кассовости, громкости и статусности.

Фотогалерея