Быть художником - это мировоззрение

Выпуск № 6-126/2010, Выставка

Накануне юбилея художника со Степаном ЗОГРАБЯНОМ побеседовала ростовский театровед Наталия Перминова.

– Как ты относишься к своему возрасту?

– Один выдающийся московский режиссер как-то изрек: «Возраст – бестактность природы». Абсолютно согласен. У художника нет возраста. Художник или есть, или его нет. Все остальное полная ерунда. И мы не должны изменять своему предназначению в зависимости от возраста или каких-то новомодных течений.

– Как ты стал театральным художником?

– Я коренной ростовчанин, армянин, всю свою жизнь прожил в Нахичевани, что на Дону. На театральную дорожку меня «совратил» друг и сокурсник по РИСИ Геннадий Тростянецкий. Тогда мы мечтали стать архитекторами. Ныне же он режиссер, лауреат Государственной премии России.

В студенческие годы мы попробовали создать в обыкновенном клубе свой театр. Пытались вершить, можно сказать, театральные «революции»! Но с тех пор реформация и эксперимент главенствуют в моем отношении к спектаклю как к целостному не только игровому, но и зрелищному произведению.

Созданная нами театральная коалиция под названием «Синий троллейбус» очень быстро завоевала популярность в городе. На спектакли «Мастера» (по поэме А.Вознесенского) и «Обнаженные нервы земли» (публицистическая хроника) попасть было не просто. В то время мы были одними из первых (в Ростове уж точно), кто сотворил спектакль по факту одной газетной публикации.

Мы умудрялись из самых скупых декорационных намеков создавать образ спектакля и сосредоточить внимание зрителей на основных линиях развития действия. На нас чрезвычайно сильно повлияли художнические поиски московского Театра на Таганке.

В личном же становлении большую роль сыграл мой самый первый учитель, выдающийся украинский художник Даниил Лидер. Он учил: «Все сделанное художником – кровноизобретенное... Основной закон искусства - каждый раз надо заново изобретать велосипед».

Быть художником – это философия, мировоззрение. Художника нельзя «сделать». Но выстроить миросозерцание как систему – необходимо. В этом плане мне повезло, что на моем пути потом появился режиссер – Ю.И.Еремин, который возглавлял Ростовский ТЮЗ.

Эскизы и макеты спектаклей нашего самодеятельного театра на областной выставке «Итоги сезона» увидел Еремин. И в 1975 году я получил приглашение оформить в ТЮЗе спектакль «Желтая маска», хотя в то время в штате театра значились два профессиональных художника. Потом был зван еще на несколько постановок, но продолжал параллельно работать архитектором при мастерских ростовского Художественного фонда Союза художников СССР.

И только в 1978 году, когда Юрий Иванович возглавил Ростовскую драму им. М.Горького, я перешел туда работать сценографом. Позже меня назначили главным художником этого театра.

Через некоторое время Ю.И.Еремина соблазнили переехать в столицу, и он стал художественным руководителем Центрального театра Советской Армии. Я тоже поехал в Москву, но на стажировку в Малый, а сотрудничать продолжал с Ереминым. Оформил в его театре три спектакля, среди них самый известный – «Палата № 6» по мотивам повести А.П.Чехова для малой сцены. Мы задумали и соорудили дощатый загон. Пятьдесят зрителей, попавших на спектакль, располагались вокруг этого «сарая». Они могли лишь заглядывать внутрь, только подглядывать за жизнью необычного медицинского учреждения. Думаю, что нам удалось создать не просто необычное замкнутое пространство... С этим спектаклем мы познакомили публику одиннадцати стран мира!

–Что питает фантазию художника? Природа? Музеи? Выставки?..

– Все. Для оперы – конечно, важна музыкальная основа. Общение с постановщиком и личные ассоциации. Многое накопленное выявляется... ночью. Частенько решение спектакля раскрывается во сне...

– Что необходимо художнику, чтобы состояться?

– Нужно везение, нужно много трудиться и прилагать максимум усилий. Художник должен быть смелым – иначе не будет внутренней свободы. В то же время нельзя забывать, что театр – это колхозное производство... Только в союзе с режиссером-постановщиком, представителями поделочных цехов, декораторами и, конечно, артистами рождается желаемый результат. Ведь недаром «Золотую Маску» мы получили вместе с художником по костюмам Ольгой Резниченко.

– Расскажите о спектакле «Кармен».

– Этот спектакль Вологодского ТЮЗа (режиссер Борис Гранатов) по поиску образного строя продолжил идеи «Палаты № 6»: погружение в общую с персонажами окружающую среду, максимальное приближение актеров к зрителям. Действие было перенесено в пространство крошечной арены для боя быков, а публика располагалась вокруг. Внутри арены проистекало противоборство Кармен и ее мужчин. Они появлялись, пролезая прямо через забор, тела убитых уволакивали в черный проем. Показной Испании не было, но зато наш вариант создавал энергетически чувственную среду, которая так важна была Мериме.

– А поиски и опыт камерного собеседования со зрителями закладывался в Ростовской драме в «Театре 40 стульев» на спектакле «Дом с мезонином», который вы с Ю.И.Ереминым придумали и создали…

– Когда вспоминаю этот спектакль, в первую очередь возникает ощущение… дыхания чеховского лета, наполненного запахом цветущих деревьев.

– Помню, во время гастролей Ростовской драмы в Москве всем свободным сотрудникам театра даже поручили... сбор опавших листьев. Перед началом спектакля их разбросали на малой сцене Театра им. Моссовета.

– Посыл естественного запаха был необходим в контексте спектакля. В 1980 году это было новшеством и произвело фурор. Когда мы вернулись из столицы, меня пригласили главным художником в Ростовский ТЮЗ. Но в 1991 году я перешел на «вольные хлеба», стал «свободным художником». Уж очень многие театры страны делали предложения совместной работы. Желали заполучить меня хотя бы на одну постановку. Зимой 2006 года руководство Ростовского музыкального театра предложило мне сделать проект музея и воплотить его. Я согласился. Решение оформления оценили очень высоко. И уже осенью я получил приглашение дирекции театра стать главным художником. Работа в музыкальном театре давно привлекала меня. Ранее мне довелось оформить спектакли в театрах оперы и балета Самары, Саратова, Петрозаводска, Чебоксар. А важным аргументом стал тот факт, что руководство ростовского театра пошло мне навстречу и приняло решение не менять мой творческий график. То есть я по-прежнему имею возможность выезжать на постановки в другие города.

– А есть ли разница работы в музыкальном и драматическом театрах?

– В драме исходное – драматургия. В опере – музыка. Объяснить работу художника одной фразой невозможно. Это целая система сложнейших взаимоотношений ритма, фактуры, света, движения. Мир, выстроенный по определенным законам, замкнутый и цельный, подчас вроде бы мало напоминающий реальный. Декорации – это еще и система сложнейших взаимоотношений с актерами. Им необходимо эти декорации обжить. А в опере еще очень важно учитывать направление звука.

– В последнее время что-то рождало творческую зависть?

– Почти все работы Бархина, Боровского, многие работы Шейнциса. То есть творения художников, у которых есть яркие находки и открытия. Художники-постановщики, которые не просто живут в русле модных тенденций. Они их создают! А найденное ими доразрабатывают уже другие сценографы.

– Что ж, ты ведь тоже относишься к этой категории художников!

Фото из каталога выставки

Фотогалерея